На следующее утро Боссман спустился вниз и проверил её. Она судорожно дергалась, и вся была в поту. Красные глаза остекленели, а волосы, слипшись от пота, были в беспорядке разбросаны по матрасу. Она почти двое суток не спала, испытывая полное физическое истощение, как и жуткую боль. Она совсем размякла. Он выключил трансформатор, и хотя её соски еще были в агонии, она вздохнула с облегчением. Он нежно снял зажимы для сосков и вынул дилдо. Она, наконец, смогла расслабиться, а Боссман снял остальные зажимы. От Вики исходил кислый запах, а киска пахла, как у шлюхи из преисподней. Она в течение двух дней занималась сексом с его командой, а ванную так и не принимала, так что вид у неё был совсем не опрятным. И даже близко не походил на тот, когда они перенесли её на лодку. Он по опыту знал, что пару человек из его команды будет трудно теперь мотивировать на секс с Викой, особенно, когда они уже поимели её, и вид у неё был далек от совершенства. Конечно, другим двоим на её вид было наплевать — им бы только поиздеваться над ней, но он не хотел далеко заходить. Так что он поднялся наверх и приказал всей команде вычистить внизу.
«Элвис» и «Нос Дога» первыми спустились. Резкий запах заставил их поморщить нос. Но им было приказано затащить её в душ. Так что они освободили лодыжки, сняли сандалии и сковали её руки у неё за спиной. Виктория не могла самостоятельно передвигаться, так что им пришлось тащить её в душ, захватив заодно и все грязные дилдо. Остальные двое спустились и открыли иллюминаторы, чтобы проветрить каюту, и заодно сменить постельное белье.
Когда меня помыли, мне значительно полегчало, и я могла передвигаться без посторонней помощи. Теперь я знала, насколько опасно перечить Боссману, у меня и в мыслях не возникало такого желания. Я думала, хуже уже не бывает, но на его счет я ошиблась. Я была истощена и мысли у меня путались. Моя гордость была повержена вчера, мой гнев улетучился этой ночью. Мои волосы еще не высохли и пахли мылом. Я была жутко голодна и зверски хотела пить. Но сознание путалось от недосыпа. Казалось, каждая часть моего тела требовала повышенного внимания. Я бы и так сделала всё, что они хотели, лишь бы они не причиняли боль. И готова была сказать, что они победили, лишь бы Боссман меня больше не наказывал.
Боссман приказал ей сесть на край кровати и спросил:
— Теперь ты сможешь сидеть молча, если я сниму кляп?
Она быстро закивала в знак согласия.
— Если облажаешься, да поможет мне Бог, я прикажу этим парням иметь тебя, как они хотят, а затем сам изобью до полусмерти, поняла?
Она снова закивала.
— Я не хочу тебя истязать, но ты теперь рабыня и будешь мне подчиняться, понятно? Вики снова закивала.
С этого момента всё её обучение было расписано согласно четкому плану. Но конкретно в сегодняшний день у неё не было других обязанностей, кроме как побыть их куклой, и делать всё, чтобы их ублажить. На деньги Боссмана они закупили дополнительной одежды, а заодно прихватили с Канкуна кое-какой товар, чтобы испробовать его на Виктории. Этот день они ждали уже две недели.
Боссман снял её кляп и предложил ей выпить энергетика через соломинку. В тоже время он нежно расчесывал её высохшие волосы. Взял антисептик и смазал проколы на её груди. Затем приказал надеть на неё её сандалии, отчего «Элвис» и «Нос Дога» бросились к её ногам. Спустя несколько минут, Боссман предложил ей сырого картофеля. Она с радостью съела. Более вкусного завтрака у неё еще никогда не было. Она выпила витамины и добавки, что он дал. После завтрака он закрепил ей кляп обратно. Он видел, что она хотела рассказать о тех метаморфозах, что произошли с ней за ночь, но он это и так знал и не хотел слушать. Она должна быть полностью сломана, знать об этом в самых потаенных уголках своей души. Следующим важным этапом её ломки, было позволить ей сдаться. Без слов он передал её «Элвису», и они пошли к лестнице. Все парни с нетерпением стали ждать времени «вседозволенности».
После завтрака Боссман приказал встать и снова завязал мне кляп, лишая возможности говорить. Меня это испугало, так как я так хотела признаться ему, что он победил. Что изначально неправильно поняла ситуацию. Что хочу выжить и вернуться к маме с папой. Но боялась, что разозлю его, если заговорю без разрешения. Я смогла выдержать изнасилования, но весь мой гнев улетучился под электрошоком. Хотела рассказать, что еще так много хорошего осталось во мне, а его парни меня совсем добьют. И только Боссман мог их остановить. Мои запястья все еще были связаны за спиной, а на мне были лишь сандалии на высоких каблуках, да кляп во рту. Мои уши болели, челюсть затекла, а слюни сочились через кляп. Рук я вообще не чувствовала. Вдруг «Нос Дога» схватил меня за руку и потащил к кровати. Там уже сидел «Элвис», поглаживая стоящий член.
«Нос Дога» и «Элвис» решили начать утро с группового изнасилования Виктории. Они добавили еще пару кожаных оков на её руки, чуть выше локтей. «Нос Дога» грубо развернул её лицом к себе. Остальные подошли по сторонам и схватили её под локти и бёдра. Когда «Элвис» толкнул Вики на кровать, «Четвертый» и «Третий» подхватили её и подняли ноги вверх, так что она оказалась на весу. Они развели её колени в стороны. Ребята медленно усадили её в ладошки «Элвиса», и он развел её ягодицы.
Краткий всплеск адреналина дал мне сил на попытку борьбы, но вися в воздухе на руках, это было более чем непросто. Его длинный тонкий член нацелился на мой анальный поход. И как только они меня опустили, я всем весом насадилась на него. «Элвис» схватил мои волосы, и, увлекая меня за собой, откинулся на подушки.
Те, кто держал её за ноги, пригнули её колени к груди и развели ноги в стороны. «Нос Дога» залез на кровать и одним движением бедер вошел своим горячим членом в её широко раздвинутую и желанную киску.
Зажатую, как в бутерброде, между двумя парнями, меня стали накачивать длинными толчками одновременно. После пары минут я затихла и перестала сопротивляться, пассивно легла и позволила парням делать всё, что они хотели. Пока эти двое бурили меня с двух сторон, остальные двое, глядя на мое лицо, откидывали колкие замечания насчет скачки на двух поршнях. Я не знала, как переварить нахлынувшие на меня чувства. Дилдо прошлой ночью не сжег тонкую перегородку между прямой кишкой и влагалищем, но благодаря электрической стимуляции она стала очень чувствительной. Я чувствовала отвращение к парням, что насаживали свою плоть в мои проходы, но должна была признать, что ощущения были великолепными. Я постаралась погнать эти мысли прочь. На пару минут они сменили ритм проникновений. Теперь они чередовали толчки, ужасно натирая стенку между вагиной и анусом. Я была сломлена и просто пассивно лежала между ними. Наконец, они подошли к своему пику. Я это поняла по их безумным хрипам. «Нос Дога» всё сильнее стал вбивать свой кол в мою киску. Он застонал и первым начал кончать, наполняя меня уже знакомым теплом. Ещё тяжело дыша, он быстро вышел из меня, оставив только «Элвиса» подо мной. У «Элвиса» сразу появился простор для проникновений. Он схватил мои груди и с силой прижал к себе. Я закричала от боли. Глаза были закрыты, так как волосы, упавшие на мое лицо, то и дело в них лезли. Моя голова моталась взад и вперед с каждым толчком в моей заднице. Скованные за спиной руки онемели. Ноги были широко разведены, так что он имел полный доступ к моей заднице. Боль была везде, но я перестала её чувствовать. Я была сломлена, и даже не заметила, как «Нос Дога» ушел наверх.
Когда «Элвис» стал, наконец, кончать, казалось, что это не приносит ему облегчения. Он продолжал крепко стискивать её груди. А с каждым толчком спермы в неё, он, как за ручки, тянул Викторию вниз, будто желая глубже насадить ей на кол. Он продолжал тянуть мои груди вниз, куда-то глядя отстраненно. Я бы даже закричала от боли, если б могла. Удовлетворившись, он в отвращении оттолкнул меня прочь, и я бы упала, если б меня не подхватили двое других.
Эти ...
двое меня имели всегда последними. Их лица размылись. Как и вчера, как и за день до этого, как и сейчас. Я не могла сейчас ровно мыслить, моя голова была словно ватная. За пятьдесят два часа я смогла лишь уснуть минут на пять. Иногда мне казалось, что у меня глюки, и мое тело куда-то проваливалось. Я не могла вспомнить, что было пять минут назад. Мне казалось, что я схожу с ума.Теперь была очередь «Третьего», и он решил поиметь её стоя. Он схватил кусок веревки, что принес с собой, и продел его через набор шкивов в центре потолка каюты. Вернулся к Виктории и, схватив её за волосы, оттащил в центр каюты. Она в непонятках озиралась по сторонам.
Он взял свободный конец веревки и привязал его к моим запястьям, другой конец присоединил к рукоятке на стене. Затем он начал вращать рукоятку, отчего мои руки за спиной начали подниматься вверх, пока не стали параллельно полу. Будучи связанной в локтях и запястьях, мне пришлось поддаться вперед, чтобы уменьшить боль в плечах и пояснице. Глядя в пол, я увидела, что он опустился на колени и положил рядом с собой перекладину. Он повернул ремни на моих лодыжках, чтобы кольца в них были спереди. Затем он присоединил перекладину к кольцам на моих ногах, заставляя на метр раздвинуть мои ноги. Перекладина весила 8 килограммов, и давила всем весом на мои лодыжки. И минуты не прошло, а уже начало казаться, что мои ноги разрезает напополам.
«Третий» обошел её и вернулся с набором прищепок. Приклонился и нацепил по одной к половым губам. На каждую подвесил грузик в полкилограмма. Затем он принес два зажима, что используют при склейке дерева. И зафиксировал их на её грудях. Он слегка отошел, и с минуту наблюдал за её беспомощностью, всё больше и больше возбуждаясь. Она стояла с дрожащими коленями и слегка покачивалась. Он обошел её сзади, раздвинул половинки её попки, и всадил свой член одним грубым толчком по самые яйца в её анальный проход. Она настолько устала, что слабо реагировала на его проникновения, лишь издавала тихий стон с каждым его толчком. Как только он разрядился, небольшая дрожь прошла по её телу. Через пятнадцать минут, он пошел выкурить сигарету на палубу. Вернувшись, снял зажимы и прищепки, отсоединил перекладину с её ног. Затем, поддерживая левой рукой за живот, освободил веревку, что тянула руки к потолку. Как только руки были свободны, она упала на пол и лежала там, пока он убирал свои игрушки и чистил каюту. Потом поднял Викторию, положил на кровать и вышел на камбуз.
Не дав пролежать на кровати и пяти минут, в каюту медленно заплыл «Четвертый». В одной руке он нес кожаный комплект, в другой пеньковый канат. Он схватил мою левую лодыжку и подтащил меня к себе. Когда я была уже у краю, он снял с меня кляп. Я едва успела облизать мои пересохшие губы, а он уже натянул на меня кожаный шлем-маску. В неё был встроен кляп в форме пениса толщиной в 5см, а длиной достающий до самого горла. Шлем почти полностью закрывал всю голову, оставляя отверстие лишь для ноздрей. Кусок холодной резины едва влезал мне в рот, но ему, всё же, удалось запихнуть его полностью. Я не могла ни видеть, ни слышать, и с трудом могла дышать. Я почувствовала страх и симптомы клаустрофобии. Я была полностью беспомощна, и у меня разыгралось воображение. Он, вероятно, схватил за кольцо в шлеме, и стащил меня на пол. А поскольку руки были еще связаны за спиной, я плюхнулась на живот.
Схватив кусок веревки, «Четвертый» обмотал его три раза вокруг её левого бедра, затем притянул её лодыжку, так что шпилька воткнулась в попку, он обмотал и вокруг неё. Тоже самое он проделал с правой ногой. У него были другие планы на Викторию, которые были далеки от игры с тортом для вечеринки и девочки из него. Он подошел к шкафчику в стене, и вытащил из него козлы из норвежской сосны. Установил их под шкивом в потолке, и затащил Викторию за шлем на них. Стоя сзади неё, он протянул веревку под правой подмышкой, обмотал вокруг груди, перетянул к левой, и обмотал и её, вытянув веревку под левой подмышкой. Свободный конец он обмотал вокруг спины и притянул к шкиву на потолке. Затем дотянул до рукоятки с барабаном на стене.
Я чувствовала, как меня поднимает с пола, и так как лодка шла в спокойном море, я слегка покачивалась на веревке. И поскольку веревка была протянута за спиной, мое тело чуть поддалось вперед. Неожиданно меня начали опускать, и я насадилась промежностью на какую-то деревяшку. Вскоре я почувствовала, что всем весом насаживаюсь на эту тонкую деревяшку, которая прошла как раз по моему клитору. Весь мой мир сосредоточился вокруг этой тонкой грани, что я чувствовала между ног. Мое тело бесконтрольно трясло. Пот лил ручьями. Я пыталась отстраниться назад, но в подвешенном состоянии весь мой вес приходился как раз на клитор. И чем больше я раскачивалась, тем больнее мне становилось, так что вскоре я уже научилась оставаться неподвижной. Но боль всё увеличивалась и увеличивалась, и малейшее движение тела приносило новые открытия от каждого нерва моего тела. Мой разум отключился. Всё что я знала, было то, что я сидела в темноте на тонкой доске, которая врезалась мне в промежность. Всё мое сознание лишь заполняла адская боль между ног.
«Четвертый» внимательно смотрел, как Виктория опустилась на деревянного коня. Боссман предупредил его, что на теле красотки не должно остаться каких-то рубцов и травм, но он и раньше помогал женщинам знакомиться с его любимой ездой, и редко когда она их значительно изнашивала — так, поболит пару дней, не больше. На самом деле, они зачастую охотнее принимали правила, когда знакомились со вкусом дерева. Как и другие, эта сучка уже начала взбрыкивать, когда дерево впилось ей в промежность, и он гадал, сколько ж она протянет в этой скачке.
Я уже сидела пару минут вся в поту и дрожала, как осиновый лист. Иногда я раскачивалась вперед и назад, прежде чем удавалось снова стать неподвижной. Думаю, он, наконец, решил, что настало время для следующих шагов.
«Четвертый» взял пару зажимов для сосков и пощелкал ими. Он знал, что Вики его не слышит в своем шлеме, а потому не испугается. В зажимах стояли пружины, а губки были плоскими, но в них были защелки, чтобы зафиксировать, если нужно. Она дернулась, когда первый зажим был установлен на сосок, и слегка качнулась, прежде чем снова замереть на седле козел. Эта картина очень возбуждала его. Голова в капюшоне, соски зажаты, руки закованы, колени разведены, что осадить её в седло, а голени привязаны к бедрам. Единственное движение, заметное глазу, было вздымание её груди. Хоть боль в соске и была невыносима, он понимал, что она ничто по сравнению с болью в гениталиях, при движении на седле. Когда был зажат второй сосок, она снова качнулась, но лишь на мгновение. Отлично, — подумал он, — сучка учится контролировать себя.
Когда я почувствовала, как мне зажали правый сосок, я закричала и сделала непроизвольное движение, чтобы унять боль, и тут же боль между ног напомнила о себе. Когда же был зажат и левый сосок, я каким-то образом смогла себя проконтролировать, несмотря на жгучую боль на вагине и в сосках.
Наконец, «Четвертый» приступил к последнему акту. Он взял тонкую веревку и обмотал каждую грудь Виктории по три раза, заставляя их неимоверно выступать вперед. Грудь Виктории мгновенно приобрела пурпурный цвет. Соски стали более твердыми и эрегированными — этого эффекта он и добивался. Взглянув на Вики, насажанную на седло со связанными сзади руками и капюшоном на голове, он с удовлетворением вышел на палубу глотнуть колы и погреться в лучах солнца.
Мое тело было одной большой болью. Каждый нерв моего тела снедал меня, и конца края, казалось, этому нет. Я в поисках облегчения стала слегка перекатываться. Ничего не помогало. Вчера я, видно, шутила, когда хотела признаться в том, что они выиграли. В глубине души у меня была надежда еще побороться. Но секс и боль текущего дня сказали мне, что мои похитители гораздо ... сильнее меня. Они будут продолжать, пока я не сломаюсь, или пока я не умру. Я ничем не могла себе помочь.
«Четвертый» вернулся в каюту через сорок пять минут. Виктория без движения сидела на своем деревянном седле. Каждые пятнадцать секунд она судорожно хватала воздух через ноздри. Пот катился с неё ручьями. Он потянул конец веревки и снял её с седла, опустив на пол. Он, не спеша, освободил её от пут. Она кричала от боли при каждом движении. Наконец, он снял капюшон с кляпом во рту.
У меня даже не было сил подвигать языком. Хоть глаза и были закрыты, но слезы всё равно ручьями скатывались по щекам. Я не хотела их открывать — не хотела видеть того, что он сделал со мной. Мои ноги отекли. Клитор и вагину ломило от боли. Осторожно я приоткрыла глаза, и, к своему ужасу, увидела огромный пенис.
Он глядел, как я на него смотрю, а затем начал наяривать свой член, кончив мне на лицо и грудь. Я даже не дернулась, когда сперма ударила в меня. Всё это действо казалось ужасно постыдным, но, всё же, лучше, чем очередное изнасилование. Он поглядел на меня, и по выражению его лица, я поняла, что у них действительно есть теперь рабыня, и она готова пройти обучение.
Он поглядел на неё, как только снял капюшон. Её волосы слиплись от пота, глаза плотно сжаты, лицо красное и в разводах, но, что удивительно, она всё ещё выглядела довольно таки привлекательно. Он перекатил её на спину на связанные руки. Перевязанные груди уже приобрели пурпурно красный цвет, соски продолжали стоять, а пирсинг стал почти незаметен. Он развязал правую грудь, и как только кровь начала возвращаться в неё и снова циркулировать, вызывая в ней очередную порцию боли, она издала глухой стон. Затем он развязал и левую грудь. Её тело снова выгнулось дугой в угоду и удовольствие «Четвертого». Он знал, что он победил. Этого и добивался. Он вышел из каюты.
Я лежала на кровати с закрытыми глазами, сперма подсыхала на моем лице и грудях. Я была истощена, и мне было плевать, что со мной будет дальше. Боссман тихо вошел, что я даже не догадывалась, что он находится в каюте. Он поглядел, что на мне нет анальной пробки и кляпа во рту, и потому поднялся на палубу и приказал «Четвертому» вернуть всё на место. Остальным он сказал, что они могут продолжать. И следующие пять часов я провела в заботливых руках парней его команды. Я поняла, что ненавижу кляпы. Неважно, каких размеров, цвета или текстуры. Почему-то резина в моем заду меня не особо беспокоила, как кляпы. Тем не менее, анальная пробка также приносила дискомфорт и унижение. Я поняла, что мои крики боли не услышат чужие уши, и как бы нет необходимости в использовании кляпов, но их всё равно использовали для острастки моего сознания. Вся боль и унижение, что они мне несли, лишь подчеркивала их отношение ко мне, как к куску плоти. Но мне казалось, что поскольку я была беспомощна, когда надо мной издевались, я в какой-то мере оставалась более чистой. Это глупость, конечно, но в тот момент я плохо соображала, и неделю назад даже представить не могла эту ситуацию.
Вечером к 4 часам, когда все четверо надолго задержались попить пивка, Боссман сказал им заканчивать перерыв и готовить своих «гостей» к очередному часовому заезду. Парни начали рассуждать, как лучше и удобнее её привязать. И все сошлись на мнении, что стоит взять стальную перекладину в метр двадцать длиной с кольцами по краям и в середине. Они привяжут её к ремням на её лодыжках. Её оковы на локтях снять, а сцепленные еще вместе ладони привязать к центру перекладины. Тогда ей придется развести колени. И если привязать перекладину к раме кровати, она всегда будет открыта для них, неважно, что они будут с ней делать.
Парни спустились вниз и привязали Викторию, как договорились. Оставив беспомощную Викторию в такой уязвимой позиции, «Нос Дога» вышел на камбуз и прикатил столик на колесах, на котором был установлен какой-то прибор с колесом. К колесу прибора присоединили длинную планку, на конец которой насадили 30см дилдо. Он смазал дилдо и приставил его к влагалищу Виктории. Прокручивание колеса прибора позволит поступательно двигаться планке вперед и назад в пределах 20 см. В зависимости от того, как будет планка подсоединена к колесу прибора эти пределы можно варьировать.
Мне казалось, что я выглядела ужасно. Волосы слиплись, под глазами мешки. Зрение сфокусировать я не могла. Надо мной издевались уже больше 60 часов, и мне начинало казаться, что это глюки. Я действительно не понимала, что происходит, и медленно сходила с ума. Я и не поняла их следующий ход, пока «Нос Дога» не подкатил столик к кровати и не просунул дилдо в меня на 20см. То, как они меня упаковали на кровать, не давало хоть как-то сменить положение. Я всё равно осталась бы лежать так, как они хотели. «Элвис» включил прибор на малую скорость, и колесо начало медленно вращаться. С каждым оборотом колеса планка входила и выходила из меня на 15 см. Я ничего не могла поделать, и мне только и осталось, как лежать и принимать эти роботизированные толчки. Гладки и медленные толчки внутрь и наружу. Величина дилдо была такой, что моя вагина была заполнена полностью. Каждый толчок дилдо создавал давление и на мою анальную пробку.
Парни десять минут наблюдали за работой трах-бота, но её реакция их разочаровала, поэтому «Элвис» переключил тумблер на максимальную скорость.
После нескольких минут на максимальной скорости моя киска горела, словно меня трахали дилдо, обернутым наждачной бумагой. Я попыталась слезть со стержня, но естественно, ничего не вышло. Он продолжал и продолжал меня трахать.
После тестирования трах-бота на максимальной скорости, и увидев нужную им реакцию, парни несколько заскучали и, переключив на низкую скорость, ушли, оставив Викторию один на один с машиной.
Мой мир сконцентрировался на моей киске и резиновой члене, который насиловал меня. Всё просто — это была пытка. Я понимала, что они меня за что-то наказывают, но никак не понимала за что. В конце концов, я лежала и тихо плакала, а машина всё продолжала работать. О, как я хотела, чтобы она остановилась. Мне казалось, что прошли уже часы с момента их ухода, хотя всего лишь полчаса. «Нос Дога» и «Элвис» вернулись вниз. Взглянув на мое лицо в агонии, «Нос Дога» подошел и выключил прибор. К моему несчастью он отключил, когда дилдо был полностью во мне. Хватая воздух через ноздри, я лежала на кровати в тишине. «Элвис» снял тормоз и откатил столик от кровати. Два парня отвязали перекладину от кровати, и словно кусок мяса, перекатили меня, отвязав мои кисти от неё. Парни медленно отвязали мои ноги от металлической планки и вытянули их вдоль. Я почувствовала себя столетней старухой. Всё тело болело, а больше всего в промежности. Я лежала там без каких-либо мыслей в голове. В голове у меня было пусто. И ничто не могло заставить меня пошевелиться, даже под угрозой смерти. После того, как я побывала в руках «команды захвата», не было никакой меня.
Последним наказанием для Виктории команда решила будет шибари — японский бондаж. Они поместили её в сложную позицию с множеством веревок, одни из которых походили над грудью Виктории, другие по её бицепсам. Еще один набор пролегал под грудью, а третий по животу. Все они встречались в одном узле с левой стороны её руки и вели дальше к спине. Пока она лежала на правой стороне, «Элвис» протянул деревянную палку сквозь узел веревок на левой руке до вершины правой ноги так, что её левый локоть был привязан к палке. Её левую ногу подняли и привязали лодыжку к палке, и выходило, что палка была теперь между её ног. В завершение множество веревок привязали левую ногу чуть выше колена к палке, кисти привязали к лодыжкам, и тело оказалось притянутым к палке в двух точках — у левого локтя и у левого колена.
Я глупо озиралась по сторонам, не веря своей удаче — парни обездвижили меня на кровати, где я могла, наконец-то, уснуть. Но, то ли они прочитали мои мысли, то ли ещё по каким-то причинам, но двое парней взялись за палку, к которой я была привязана,...
и перенесли её в угол в специальные пазы для неё. Весь мой вес пришелся на мой локоть и колено с небольшой поддержкой посредством пут, проходящих по груди. Моё тело выгнулось от палки в сторону, куда меня тянула гравитация, тогда как мышцы шеи скрутил мышечный спазм, поскольку голова прижималась к деревянной перекладине. Тут же коленные и локтевые суставы неимоверно вывихнулись. Мои силы мгновенно исчерпались, и я начала пыхтеть, словно бегун на длинные дистанции.
«Четвертый» склонился и посмотрел на меня широко открытыми глазами. Другой, вроде «Третий», сказал, что я могу кричать, мол, его это возбуждает. Они посмеялись и продолжали глядеть на мою агонию.
Несмотря на то, что мои ноги были широко раздвинуты, давая вид на мою развернутую вагину, этот вид их не возбуждал. Эта пытка, как и пытка с трах-ботом, предназначалась лишь для того, чтобы сломать меня полностью и подавить остатки огня, что еще горел во мне. И это сработало. Во мне не осталось ничего, что могло позволить бороться. Я бы с радостью позволила им, что угодно, лишь бы прекратить это истязательство. Буду тем, чего они хотят, скажу то, что они хотят, буду вести так, как они пожелают. Я провела уже больше часа на этой палке, когда они вернулись. Я тихо плакала, как и ночь до этого, как и пару ночей назад. Они сняли палку с пазов и грубо бросили меня на кровать. Как только я приземлилась, мое плечо с локтем, как и колено, почему-то стали болеть ещё больше. Я стала кататься, чтобы хоть как-то унять боль. Поэтому Носу Дога пришлось отхлестать меня по щекам и грудям, чтобы я успокоилась и лежала тихо. Я лежала на кровати, мои руки освободили, и я могла ими свободно двигать, но они отекли. Казалось, что вывихнуты оба плеча, а в левом плече и локте пульсировала боль. Насчет колена, было чувство, что порвались связки. Мой пах и промежность болели, но боль притупилась, словно мой разум блокировал воспоминания от истязания прошедших дней. Наконец, «Элвис» оставил меня одну, приковав мои руки к кровати. Я ненавидела свой кляп, как и анальную пробку, и даже могла постараться их выпихнуть, но теперь не видела причин это делать — они победили. Я провалилась в глубокий сон.
Были сумерки, когда я проснулась. Боссман сидел рядом, медленно поглаживая мои плечи и предплечья. Он расковал мою левую кисть, и хотя его прикосновения всё ещё вызывали болезненные ощущения, я смогла немного расслабиться. Даже за эту маленькую доброту я была ему благодарна. Видя, что я проснулась, он вынул кляп у меня со рта.
— Хочешь воды? — спросил он.
Когда она кивнула, и он помог ей приподняться. Поднес стакан воды и вставил соломинку ей в рот. Её лицо выражало удовольствие от поглощения холодной жидкости, и он мог сказать, что ей полегчало. Он пристально на ней посмотрел и спросил, стоит ли им продолжать.
— Боже прошу, не надо больше, — ответила я. Мои глаза умоляли его спасти меня от предстоящей боли. Хоть я и была спросонья, я уже знала ответ — я буду оказывать содействие, чтобы остановить боль, мне нужно оказывать содействие, чтобы ублажать их.
Он продолжать поглаживать её по плечу.
— Рабыня, ты, наконец, поняла, что я тебе говорил? Мы будем делать, что хотим, и не остановимся, пока не услышим, что хотим услышать. Итак, скажи мне, кто ты.
Я покраснела и отвернула голову. Прежде, чем ответить, я облизала губы. И вдруг меня пронзила мысль, о чем мне ещё хотелось бы побеспокоиться, прежде чем начать новую жизнь.
Я тихо спросила его:
— А моя семья? Если вы обещаете оставить её в покое... я сделаю всё, что вы просите.
Он глубоко вздохнул и сел на краю кровати. Он глядел на неё с минуту, не говоря ни слова. Его мысли завертелись об этой дерзости и наглости. И в то же время о психологических и физических возможностях, которые ему открываются с помощью этого рычага воздействия на неё.
С бесстрастным лицом он, наконец, кивнул и сказал:
— Обещаю.
Он и не собирался ничего делать с её семьей, так что его обещание ничего не значило для него, но, в то же время, открывало новые возможности манипулирования её сознанием. Скоро, очень скоро она узнает, что та сделка, что она совершила в обмен на своё тело, это была сделка с дьяволом.
— Итак, — он потребовал снова. — Кто ты?
Срывающимся голосом я прошептала:
— Я рабыня.
— Громче, я тебя не слышу!
— Я рабыня, — ответила я чуть громче.
— Громче, я все равно тебя не слышу, — закричал он.
Звонким голосом я прокричала:
— Я рабыня!
И снова, уже шепотом:
— Я рабыня.
Я вся покраснела от стыда и старалась не смотреть ему в глаза. Я крикнула так, что мой возглас слышали и наверху. Я даже могла слышать, как они все давились от смеха. Они знали, что они меня сломали и самая трудная часть закончена.
Также бесстрастно он спросил:
— И кому ты принадлежишь?
Глядя в шоке на него, я пробормотала:
— Вам, полагаю.
— Да, ты права. И чем это тебя делает? — спросил он приглушенно.
Я посмотрела на него и, стараясь проморгаться, чтобы не потекли слезы, тихо ответила:
— Вашей рабыней.
Он удовлетворительно кивнул и пристегнул мою руку к изголовью кровати.
Он секунду поглядел на неё, а затем достал из кармана ошейник. Пристегнув его, он сказал: — Вся моя собственность носит ошейники. Никогда не снимай его, кроме приемов ванны и, когда тебе дадут разрешение его снять. Поняла?
Она кивнула.
— Я знаю, ты голодна и хочешь пить, но я хочу, чтобы ты поспала, а завтра начнется твое обучение — будет тебе и пища, и вода, в зависимости от твоего поведения. Посмотрим на твое состояние завтра, когда ты выспишься. Но если ты передумаешь, и не будешь повиноваться, я сделаю с тобой то, что даже с собаками не сделаю. Не хочу, конечно, но сделаю. Не хочу видеть твою самостоятельность, хочу видеть покорность и подчинение. И я добьюсь этого, сколько бы это ни заняло. Ты теперь собственность и принадлежишь мне.
Пару минут в тишине он смазывал мазью мой пирсинг, но когда он уже собирался уходить, он напоследок спросил: — Тебе нужно принять душ?
Я вспомнила, что происходило в душе в прошлый раз, и отрицательно замотала головой.
— Обращайся отныне ко мне всегда «Господин». Теперь скажи.
— Нет, Господин, — ответила я. — Мне не нужно принимать душ.
Он без слов вышел, а Виктория, глядя в потолок секунд десять, погрузилась в глубокий и крепкий сон.