Теплая вода струйками стекала по телу, неприятно тревожа поротую попу. Вместе с водой по телу стекали и Юлины слёзы, срываясь с острых венчиков грудей в короткий полёт до дна ванны. Юля стояла под струями душа, уперевшись двумя руками в стену ванной комнаты, и беззвучно рыдая переживала случившееся 15 минут назад. А за её спиной намыливала жесткую мочалку Светлана.
Любовь Викторовна стояла сбоку, и обсуждала со своей сестрой Юлю:
—... податливая и выносливая девка. Ты смотри, её пороли, а она только слезы глотала, кричала, но даже не попыталась защититься, вырваться. — Хозяйка довольно похлопала по красным ягодицам с начавшими уже просвечивать синяками. — Светка, ты ведь получила отличный опыт в тюряге?
— Да, у меня там всегда была пиздолизочка. Уже и отвыкла бумагой подтираться. — Улыбнулась Светлана, начав грубо и с усердием водить по спине молодой женщины мочалкой.
Юле показалось, что с неё хотят содрать кожу. Нажим был такой силы, что приходилось напрягать руки, чтобы не быть вжатой в стену.
Там, где только что прошлась жесткая мочалка, кожа тут же краснела. Капилляры под кожей на глазах насыщались кровью.
— Ты говоришь, растягивала дырки своим служкам в тюряге? — Любовь Викторовна протянула руку к промежности молодой женщины, противостоящей натиску намыленного предмета, и резко вставила три пальца в Юлю практически до упора. — Займёшься нашей конфеткой?
При этом в юлино лоно резко вошел четвёртый палец, вызвав всхлип.
— Да. Разработаю этой сучке все дырки. Она будет как тряпичная кукла на моей руке, — женщина противно засмеялась. — Устроим кукольный театр.
При этих словах слезы из глаз Юли полились с новой силой. Она чувствовала себя маленьким листочком в бурном ручье событий, уносивших её всё дальше и дальше. И она была не способна этому сопротивляться. Теперь уже нет...
Не далее, чем четверть часа назад Светлана поставила её перед собой на колени в туалете, усевшись на унитаз. Спустя мгновение раздался характерный журчащий звук, а ничего не понимающая коленопреклонённая женщина продолжала с удивлением смотреть, как прямо перед её носом в дно унитаза бьёт упругая струя мочи. Другая женщина мочилась в нескольких сантиметрах от её лица.
Через некоторое время напор ослаб, а затем и вовсе иссяк.
— Подлижи меня. — Последовал приказ.
Юля даже не сразу осознала, что от неё хотят. Было ощущение какой-то нереальности происходящего. Это было через чур унизительным для неё, и она не собиралась заходить так далеко. Поэтому молодая женщина не шелохнулась. Но её не заставили сразу что-то выполнить, а дали приказ, и она должна была сама решиться выполнить то, что ей приказали.
Пауза длилась не долго, — нашей девочке нужна стимуляция, Свет. — Из-за спины говорила Любовь Викторовна. Сколько времени она уже наблюдала за происходящим — не известно. И тон, которым было произнесено слово «девочка» не сулил ничего хорошего — в нём отчетливо сквозили садистские нотки. — Подержи ей руки.
Быстро юлины руки были заломлены назад и крепко перехвачены стальной хваткой Светланы. Лицо молодой женщины, при этом, оказалось на светиных острых коленях.
Раздался свист. Первый удар не был болезненным. Скорее, неожиданным, ведь раньше её пороли ремнём, а тут что-то более твёрдое... За спиной Юля не видела, чем собираются проводить экзекуцию.
Последующие удары так же не показались такими уж болезненными. И молодая женщина уже было решила, что ничего особо страшного не происходит — под такими ударами она может и постоять — всё равно ничего от неё не добьются. Но сразу за этими мыслями последовал удар такой силы, что перехватило дыхание. Боль вихрем пронеслась от раненого зада до, казалось бы, кончиков волос на голове. Слезы брызнули из её глаз. В ушах зашумело. И если бы её не держала за руки Светлана, то Юля просто повалилась бы на пол.
Не успела коленопреклонённая женщина до конца отпустить боль от предыдущего удара, как последовал следующий, не менее сильный удар. За ним еще и еще.
Только приняв по крайней мере с десяток жалящих ударов, Юля смогла выдавить из себя слова о пощаде.
— Девочки, я всё сделаю. Остановитесь, прошу. — И, превозмогая спазмы своего раненого тела, потянулась губами к промежности Светланы.
При первом же касании языка мокрых и солоноватых внешних половых губ подставленной вульвы, поперёк ягодиц лёг сильный хлёсткий удар. Упругое средство наказания пришлось на обе ягодицы, но при этом проняло и между ними, зацепив промежность. И в этот момент произошло замыкание. Сдерживаемая внутри энергия, словно при запале во взрывчатке, моментально вырвалась лавиной неудержимой энергии наружу. Юля кончала. Кончала настолько сильно, что понимала — она не управляет своим телом сейчас. Скорее наоборот.
Такой оргазм она никогда ранее не испытывала. И даже представить его себе не могла. В голове шумело, будто от внезапного перепада давления. В глазах помутнело.
Женщины смеялись, перекидывались фразами, но это было не более, чем фон, доносящийся издалека. Сейчас молодая женщина была далеко от маленькой кабинки санузла, в которой она стояла в непристойной позе, содрогаемая сладострастными судорогами.
Тем временем её хозяйки поменялись местами. И вот уже перед носом молодой женщины вновь журчит мощная золотистая струя. Теперь Любовь Викторовна опорожняла свой мочевой пузырь.
Юля уже на автомате стала подлизывать промежность языком, после окончания мочеиспускания. В этот момент в её анальное отверстие Светлана вставила наконечник клизмы. И внутрь полилась прохладная жидкость. Видимо, теперь в туалет ей придётся ходить только так...
Хорошо хоть прекратили пороть. Впрочем, издевательства на этом не закончились. На полу между расставленных Юлиных ног образовалась лужица из её же выделений. И следующим приказом было прибрать за собой. Языком.
— А ты что думаешь, шлюха, кто-то будет за тобой все твои художества убирать?
Юля уже частично отошла от оглушительного оргазма к этому моменту. И от того предстоящее было еще более унизительным. Унизительным и вызывающим вновь приятную ломоту внизу живота. «Как бы убираясь, не накапать еще?» — промелькнула у неё мысль.
Тем не менее, тяжесть от воды в кишках и попытки не выпустить её ненароком наружу мигом отвлекли Юлю от нарастающего вновь возбуждения. Всё так же на четвереньках, аккуратно наклонясь, она стала слизывать уже холодную слизь с пола.
— Хорошо хоть недавно вымыла полы. — Пронеслась у неё в голове обнадёживающая мысль.
Слизывать свою холодную смазку с пола было через-чур болезненно для самолюбия молодой женщины, и она чувствовала, как кровь прилила к щекам, шее и груди.
— Тщательнее убирай. — Светин небрежный тычок ногой в аппетитно выставленную ягодицу поторапливал. — И быстро на горшок. Долго с тобой возиться?
И только выпуская из себя мутную воду на унитазе, Юля смогла увидеть воочию, чем же наказывали её зад. В руках у Любови Викторовны была деревянная указка. Такие были в советских школах, когда она еще училась.
И вот теперь она стоит в ванне, её спину нещадно трёт жесткой мочалкой Светлана, а во влагалище орудуют четыре пальца хозяйки. И последние признаки протеста выражаются в беззвучных слезах, уносимых проворными потоками воды.
— Хорошо я тебя высекла, куколка? — Свободной рукой Любовь Викторовна ощупывала рубцы на юлиной коже, причиняя тем новую боль. — Понравилось?
Вопрос требовал ответа. Но Юля не знала, что отвечать. Сама по себе порка была болезненна, и не могла вызвать положительных эмоций. И тем острее и унизительнее выглядел сумасшедший оргазм, испытанный на коленях под ударами указки. Стыд — вот главная движущая сила, приведшая в действие сокрушившее молодую женщину сладострастие. И это сладкое ощущение стыда всё еще не покинуло Юлю, а напротив, постепенно усиливалось.
— Да, я Вам очень благодарна,...
Любовь Викторовна. — Слова сами срывались с губ, рождая ощущение, что их произносит кто-то другой. — Спасибо Вам за усилия по моему воспитанию.
В знак принятия этих слов в её лоно добавился последний палец ладони хозяйки. «Хозяйки» — именно так, с большой буквы. Теперь Юля стала понимать, что это не просто хозяйка комнаты. Теперь это её, Юли, Хозяйка! И она принадлежит теперь не себе, а этой женщине.
Это пронеслось в голове молодой женщины даже не сформулированной мыслью, а каким-то ощущением, наитием. Но теперь всё стало просто и ясно. Как будто по старому запыленному стеклу провели тряпкой, и под ним стало видно, то, что раньше рассмотреть было нельзя.
— Нет, девочка. Видимо мало я тебе всыпала! Ну-ка, скажи как надо.
— Спасибо Вам за воспитание вашей шлюхи, Хозяйка! Вашей бляди. Я Вам очень благодарна за урок. — Со стоном слова вырывались изо рта.
Обе женщины одобрительно засмеялись. При этом вся кисть уже была внутри живота, натягивая кожу ниже пупка. А аккуратные губки влагалища плотно обхватывали мясистое запястье Любови Викторовны. Потеки юлиной смазки были уже на пол пути к локтю Хозяйки.
При особенно сильных толчках руки в лоне с губ Юли срывались вскрики, она начинала шипеть, причитать и даже привставала на цыпочки.
Тем временем Светлана отбросила мочалку в сторону и прижалась к раскрасневшейся спине молодой женщины своей грудью. Её рука проскользнула подмышкой и пальцы мягко сжали торчащий сосок правого холмика. Такое поведение резко контрастировало с предыдущим поведением бывшей заключенной.
Более того, мягкие губы прикоснулись к мочке уха Юли. А потом спустились лёгкими поцелуями на шею вдоль позвоночника и перешли на спину. Каждое касание мягких губ кожи вызывало мощнейший прилив возбуждения (хотя казалось, куда уж еще?) и лёгкое покалывание, вроде электрического.
Дойдя до юлиного копчика, Светлана остановилась и принялась поглаживать отставленный зад, почти нежно проводя пальцами вдоль свежих рубцов и припухлостей кожи на округлых женских ягодицах. Это вызывало необычайный контраст с резкими, грубыми толчками кулака внутри. И вскоре внимание пальцев переместилось к обделённому до сих пор лаской сфинктеру. Собрав быстрым движением с запястья сестры смазку, она стала мягко, но настойчиво разминать пальцами сморщенное отверстие.
Первый палец проник на фалангу почти не встречая сопротивления. Только некий на него намёк. Светлана немного потрахала им юлину попку, введя ненадолго указательный палец еще на фалангу, а затем добавила к нему средний. И сопротивление стало заметнее, а дыхание прижатой к кафельной стене женщины участилось и стало более глубоким.
В обеих дырочках молодой женщины сейчас находились руки сестёр. Они могли чувствовать друг дружку через тонкую перегородку. И это ощущение нанизанности на две руки двух разных людей вызывало непередаваемое ощущение: Юля уже как бы не принадлежала сама себе. Она подчинялась воле и желаниям посторонних для неё людей. Людей, которые не были для неё близкими, или даже просто друзьями. Людей, с которыми она даже не была знакома еще месяц назад. И вот сейчас они просто распоряжаются ей, пользуются как своей игрушкой; даже не домашним животным, а... своей собственностью. И осознание этого, своего стыда, того, как низко она опустилась, и продолжает опускаться без сопротивления, вызывало в женщине жгучий стыд, разливающийся по всему телу. Слёзы не прекращали капать на дно ванны. И лишь стали нарастать стоны, когда в попке добавился светин безымянный палец.
Три пальца, пусть и субтильной Светланы, было пока многовато для её попки, когда во влагалище во всю орудует не маленький кулак Любовь Викторовны. При этом Хозяйка игралась костяшками кулака с входом шейки матки, вызывая каждый раз нечто вроде онемения и озноба в области живота, как от лёгкого удара током.
Наверняка, если бы молодая женщина не была так возбуждена, то корчилась бы от боли при таких воздействиях. Но сейчас она лишь ощущала лёгкую тягучую боль, которая была ей... приятна? Нет, это не совсем верное слово. Молодая женщина просто «тащилась» от происходящего с ней. Это было что-то вроде наркотика — она понимала, что это неправильно, скверно и аморально, но уже не могла ничего изменить и получала мучительное удовольствие.
Через некоторое время настойчивых фрикций рукой, попка Юли расслабилась и уже принимала 3 пальца Светланы более менее свободно. И поигравшись с раскрывшейся розочкой еще немного, сестра Хозяйки извлекла пальцы. А после покинула ванную комнату, заговорщически подмигнув.
Впрочем, уделять внимание этому факту Любовь Викторовна не предоставила возможности, ведь её рука продолжала играться внутри Юли. А теперь фрикции усилились. Второй рукой Хозяйка занялась маленьким клитором своей игрушки, то нежно поглаживая его круговыми движениями, то больно щипая, заставляя хватать воздух ртом, как рыба.
Юля не заметила, как к ним вернулась Светлана. Лишь лёгкое дуновение прохладного воздуха при открывшейся и закрывшейся вновь двери почувствовала её кожа.
Светлана опять встала в ванну за спиной у истязаемой. Но кое-что изменилось. Теперь на ней были одеты латексные трусы. А между ног солидно покачивался бугристый исполин, бликуя смазкой. Тот самый, которым не так давно она уже имела Юлю. Только в этот раз Светлана наметила вторую дырочку для приложения своих сил. И приставив мощную головку к уже затянувшемуся анальному проходу жертвы, она стала медленно, но с усилием, проталкивать её внутрь.
Сопротивление было бессмысленно, поэтому неумолимо молодая женщина принимала в себя это.
Понимая, что надо немного успокоить Юлю, Любовь Викторовна стала ласковее и сосредоточилась на нежных массирующих движениях на клиторе молодой женщины. Впрочем, её вторая рука осталась в юлином влагалище, лишь прекратив на время поступательные движения.
Светлана, в свою очередь, обхватила ладонями грудки насаживаемой жертвы и стала мять твёрдые соски, вызывая в них сладкую ноющую боль.
Тем временем головка искусственного монстра взяла бастион, и пришло время бугристого ствола. И это стало настоящим испытанием для аккуратного в совсем недавнем прошлом розового колечка женского сфинктера. Светлана начала совершать фрикции, сначала с очень маленькой амплитудой, почти незаметной. Но потихоньку амплитуда стала увеличиваться, а искусственный член настойчиво забирался всё глубже, вызывая у Юли стоны. Сначала тихие. Потом всё громче и громче.
Нет, это были не стоны боли. Не только. И не столько. В них смешались и боль, и сладострастие, и безысходность, и стыд, и... что-то животное.
Постепенно черный фаллос погрузился на все 15—20 см, а амплитуда фрикций уже стала составлять все 7—10 см. При каждой бугры на нём работали, как стиральная доска, изрядно напрягая мышечное колечко, плотно обхватившее искусственный член. Если бы не обильная смазка, то наверняка там бы всё порвало.
Когда рука Любови Викторовны во влагалище опять пришла в движение, Юля смогла только закрыть глаза, полностью отдавая себя своим хозяйкам и непрекращающемуся возбуждению. Её мелко знобило, слёзы не прекращали скатываться по щекам, а возбуждение мощным толчками разливалось по телу, лишая женщину не только воли, но и блокируя все мысли в её голове. Она начинала ощущать себя настоящим животным.
Сколько длилась эта сладкая пытка — Юля не знала. Она так же не знала, что под конец оргии Светлана уже засаживала страпон на все 25 см, вынимая его полностью из не закрывающейся к этому моменту попки. Что Любовь Викторовна вынула свой кулак из её девочки и заменила его флаконом шампуня, а Юлин услужливый язычок слизывал собственные соки с руки Хозяйки... Что когда она кончала, то в дно ванной из неё брызгали прозрачные тёплые струйки, а сама она заходилась в оргазменных конвульсиях и орала благим матом, изредка произнося членораздельные фразы вроде «девочки, ебите меня еще», «ебите меня как хотите», «я ваша блядь», «я сделаю всё, что вы мне прикажите» и т. п.
Для молодой женщины всё слилось в единую тёплую волну, в которой её сначала возносило наверх, на поверхность, к яркому солнцу и приятным брызгам пены, а после она очень спокойно, как невесомая пушинка, стала опускать вниз, успокаиваясь.