Викинги ждали легкой победы — в Черных Землях еще никто не сталкивался с морскими разбойниками Севера и не знал, как обороняться от них. Высадившись с драккаров норманны обрушились на застывших у берега черных воинов, вооруженных копьями и луками. Туча стрел обрушилась на северян, но не смогла остановить ярость свирепых берсерков, в исступлении грызущих край щита. Огромными мечами викинги рубили негров направо и налево, распевая кровожадную песнь войны.
Хильда, норвежская «дева войны», металась в гуще схватки, радостно смеясь, когда ее меч пронзал очередного врага. Чернокожие в страхе разбегались от золотокосой «девы войны», синие глаза которой горели жаждой убийства. В ярости битвы «валькирия» пила кровь падших врагов, после чего набрасывалась на негров с еще большей яростью.
Северяне были уже близки к победе, когда ряды черных расступились — и даже норманны приостановили натиск, завидев тех, кто вышел из глубины строя.
Женщины. Молодые негритянки, чьи крепкие черные тела покрывала кольчужная сетка. Мускулистые руки сжимали копья и мечи, темные глаза сверкали боевым безумием.
Возглавляла их черная девушка на белоснежном верблюде, потрясая над головой ассагаем. Это были черные амазонки, элитная гвардия царя Вагаду, возглавляемые принцессой Джаймой. Она посмотрела на разбегающихся негров и презрительно рассмеялась, скаля крепкие белые зубы. С грозным криком принцесса ринулась вперед и вслед за ней кинулись остальные амазонки. Их натиск был столь же страшен, как и ярость берсерков — словно черные дьяволицы амазонки рубились с норманнами и те невольно отступали при виде свирепости черных женщин. А из-за соседних холмов мчались на быстрых верблюдах новые всадники, берущие в кольцо завязших в сражении викингов.
— Отступаем, — проревел вожак викингов Горм, разрубив грудь очередной черной воительнице, — пока они не отрезали нас от моря.
Прикрываясь щитами, норманны отходили к драккарам куда наперерез уже мчались черные всадники. Страх оказаться в окружении оказался сильнее воинской доблести — только боевой опыт позволил викингам не удариться в панику. Все же Горму и его воинам удалось пробиться к драккарам и, подняв паруса, отчалить от берега. Но спастись удалось не всем — многие северяне оказались отрезаны от реки и теперь, отражая навалившихся со всех сторон негров, старались умереть с честью. Среди этих воинов оказалась и Хильда — удар за ударом она валила на землю, пытающихся добраться до нее амазонок, так что даже черные воительницы опасались приближаться к белокожей ведьме.
— Спустись на землю, — крикнула она наблюдавшей за ней Джайме, — спешься и умри как честный воин, трусливая сука!
Принцесса не знала языка чужаков, но общий смысл был ей понятен. Кривая улыбка искривила полные губы и негритянка, кивнув, сделала остальным знак отойти в сторону. Легко она спрыгнула со своего скакуна, сдернув шлем и рассыпав по черным плечами множество маленьких косичек. Широко улыбаясь, Джайма пошла навстречу окровавленной Хильде. Со стороны это выглядело красиво и страшно — настолько разными и в то же время похожими выглядели эти женщины, выбравшие себе столь неженскую забаву. Даже сейчас, после кровавой сечи, Хильда была готова к новой битве. Она двигалась так быстро, что светлая коса била по спине, словно хвост разъяренной кошки, нервно облизывая при этом окровавленные губы.
Но и соперница оказалась ей под стать — настоящая черная львица, на голову выше своей соперницы и шире в плечах. Однако и мужеподобной она не была: принцесса была гибкой, словно пустынная пальма, сильные длинные ноги, оканчивались идеально очерченными босыми ступнями. Сквозь кольчужную сетку проглядывала темная кожа, под которой перекатывались упругие мышцы. В руках принцесса держала длинный меч, бывший на вооружении черных воинов еще во времена фараонов Египта и Нубии.
Джайма и Хильда кружили друг вокруг друга, примериваясь как нанести первый удар. Принцесса совсем недавно вступила в схватку: свежая и полная сил, она легко могла вымотать противницу. Но и вступить в бой первой Хильда не решалась — высокая женщина, с белозубой усмешкой на красивом лице внушала норманнке странную робость. Словно чувствуя это, черная амазонка, обсыпала северянку насмешками, подробно рассказывая, что сделает с ней в плену. Хильда не понимала ни слова, но тон и смех выводили ее из себя — так же как и столпившиеся вокруг негры, неприличными жестами разъяснявшие ей, что говорит черная принцесса. Этот смех и эти крики были столь обидными, что норманнка, в конце концов, не выдержала. Издав воинственный клич, она кинулась вперед, занеся меч для смертоносного удара. Джайма отразила удар, да так, что меч Хильды плашмя ударил ее по лбу. Не давая ей опомниться, Джайма обрушила на норвежку град ударов, которые обескураженная северянка едва успевала отбивать. Усталость от боя сказывалась — «дева войны» только оборонялась, чувствуя себя все более беспомощной под натиском черной воительницы. Хильда посмотрела в лицо амазонки — та по-прежнему усмехалась над ней. Северянка внезапно поняла, что чернокожая принцесса просто играет с ней, наслаждаясь унижением противницы. Эта мысль наполнила ее негодованием, она с яростным криком метнулась вперед, вложив в последний отчаянный удар всю свою силу. Однако Джайма просто увернулась от него. Хильда по инерции пронеслась вперед, почти уверенная, что получит удар в спину, однако вместо этого она почувствовала увесистый шлепок по ягодицам — черная принцесса просто хлопнула ее по заднице плоской стороной меча. Чуть не плача от боли и унижения, Хильда развернулась. Клинки со звоном сшиблись и сила удара была такова, что меч вылетел из рук норманнки, отлетев далеко в сторону. Ошеломленная Хильда проводила его взглядом, потом повернулась к сопернице — как раз, чтобы увидеть, как та отбрасывает меч в сторону и подходит к норвежке, сжимая пальцы в кулак. Хильда не успела ничего сделать — мощный удар в челюсть опрокинул ее на окровавленный песок. Она хотела подняться на руках, но черная принцесса одним пинком повергла ее снова наземь, поставив ступню на лицо белой девушки. Подняв руки, Джайма обвела негров торжествующим взглядом и издала победный крик, подхваченный амазонками.
Черная принцесса не дала норвежке долго лежать на земле, плача от боли и унижения. Насладившись триумфом, Джайма склонилась над своей жертвой и принялась освобождать ее от доспехов и от одежды. Попытки Хильды сопротивляться прекратил несильный тычок в зубы. Наконец доспехи и одежда лежали на земле, а между ними оказалась плачущая белая девушка. Она попыталась прикрыться, но черная принцесса хлопнула ее по пальцам и заставила раздвинуть бедра.
— Фу, какая ты волосатая, — она дернула золотистые волоски между ног «валькирии», — прямо как желтая обезьяна. Тебе не самой стыдно?
Хильда задергалась, словно в падучей, но Джайма удержала ее на месте, насмешливо глядя в заплаканные голубые глаза и поглаживая половые губки. Невероятно, но «дева войны» почувствовала, как ее тело охватывает сладкая истома от этих прикосновений, а между ног становится мокро! Это было так неправильно, грязно... но так приятно.
— Ты теперь моя маленькая белая обезьянка, — Джайма плотоядно облизнулась, глядя в лицо девушки, — ты моя пленница, а станешь моей рабой.
Хильда ничего не понимала, но интонация воительницы говорила сама за себя. Джайма выпрямилась, скидывая кольчугу и одежду. Встав над норманнкой, совершенно голая, она похлопала себя по наголо выбритой промежности.
— Вот как надо! — она развела пальцами половые губы и надменно посмотрела на пленницу, — делай так, — Джайма расставила два пальца и лизнула между ними.
— Нет! — Хильда забилась на земле, — не смей, черная сука! Я викинг! — ее крики заглушила, сочная черная плоть, медленно опустившаяся на ее лицо. Одновременно негритянка откинулась на спину и ее пальцы скользнули между ног пленной воительницы, больно сжав нежные складочки. Хильда вскрикнула от боли, но ее крик заглох меж сильных черных бедер Джаймы. Понукаемая сильными щипками, норманнка была вынуждена начать лизать у черной амазонки. Терпкий запах и солоноватый вкус женской плоти сводил ее с ума, так же как и пальцы Джаймы продолжавшие двигаться меж белых бедер, теребя налившийся кровью клитор. Сгорая от стыда и извиваясь от похоти, Хильда запускала язык глубоко в горячую влажную щель, глотая влагу черной амазонки.
Джайма кончила со стоном залив лицо Хильды своими женскими соками и довольно посмотрела в моргавшие под ней голубые глаза — белая воительница, казалось, все еще не верила, что это произошло именно с ней. Чуть приподнявшись, негритянка оросила лицо северянки струёй тугой мочи, смывая с него грязь. Ошеломлённая Хильда не сразу поняла, что происходит, и лишь когда соленые капли попали ей в рот, попыталась отстраниться. Похотливо улыбнувшись, Джайма зажала пленнице нос и, запустив руку в её волосы, вновь прижалась лоном ко рту Хильды. Очень скоро норманнке стало не хватать воздуха, она открыла рот, и Джайма, откинув голову, с облегчением излила в него всё накопившееся за время битвы. Этот победный ритуал означал окончательную победу Джаймы и одновременно закреплял ее права на взятую с боем рабыню.
Негритянка поднялась, и, держа Хильду за волосы, заставила её встать на ноги, демонстрируя трофей своему воинству. Черные амазонки встретили это одобрительным гоготом. На раскрасневшемся лице блондинки виднелись подтёки влаги её победительницы, в глазах стояли слёзы унижения. Не дав ей опомниться, Джайма пошарила в сброшенной одежде северянки и, найдя там пояс, связала ей руки. Затем, разорвав на полоски одежду Хильды, принцесса точно также связала ей ноги, пропуская веревки вдоль спины и связывая лодыжки с запястьями. Закончив с этим, Джайма вскинула на плечи упакованную пленницу и легко, будто куль с мукой, забросила ее на спину верблюда.
— Нам предстоит дальняя дорога, обезьянка, — сказала принцесса, запрыгивая рядом, — ты ведь хотела увидеть Золотой Город?
Она хлестнула скакуна и помчалась на восток. Рядом с ней бежали черные амазонки, почти не отстававшие от верблюда. На его крупе болталась связанная Хильда, увозимая в загадочную столицу Золотого Вагаду.