Несколько раз выдохнув, она затихла, поглаживая живот. Встрёпанная голова Лидки появилась из-за моей спины.
— Сладенькая. — Ольга улыбнулась. — Где же ты так научилась?
— Он научил. — Она пьяно улыбнулась.
— Я тебя учил другому! — Член требовал реализации накопившегося в головке и самом стволе. Поэтому, на правах мужа, я без церемоний повалил её на спину, развёл эти сладкие ножки и всадил в самое жерло вулкана. Не примеряясь, не рассчитывая траекторию. Она всхлипнула, застонала, выгибая спину, растопыривая пальцы. Сейчас ещё немного и Дика кончит. Напористо двигаясь вперёд — назад внутри вязкой магмы её сладенькой пиздёнки, я удивлялся. Обычно, вулкан её был лёгким, жарким, тесным. А тут!? Член мой гулял внутри неё, не касаясь стенок, всё больше охватываемый вязкой и очень жгучей смазкой. Ещё немного и она просто начнёт засасывать меня в себя. Но Лика застонала — протяжно, с каким-то урчанием оттолкнула меня, забилась в волнах оргазма, сжимаясь в позе эмбриона. Всё. Она уже не подпустит к себе. Даже если буду брать силой. Я растерянно посмотрел на горящие глаза Ольги, в которых бушевало пламя возбуждения.
— Иди сюда. — Она протянула руку. — Она же уже всё?
— Всё. — Лика перевернулась на бок, не меняя позы. — Теперь проси-не проси ответ будет один.
— Я тебе помогу. — Она пододвинулась ко мне, помогая отставленной в сторону ногой. Курчавая поросль плавно растворяла треугольник внизу живота в серости освещения, отчего казалось, что она просто продолжение этого пространства — такая вот мистическая картинка. — Слушай, а Лидка, похоже, что уже спит.
Мы затихли, прислушались. Действительно, Лика дышала ровно, чуть шумно, но спокойно. Уснула.
— Отрубилась. — Я усмехнулся. — Получила своё и отрубилась. Сколько выпила?
— Половинку от ноль семи водки. — Ольга обхватила горячей ладонью член. — Только о тебе от неё и слышала эти последние три месяца. Ты такой секс гигант?
— Я? — Язычком она работала искусстно. О! Надо будет Лидки сказать об этом. Какие у неё глаза будут, а? — Обычно. — Хотя последние три месяца у нас был действительно какой-то секс марафон. Инициатором выступили мы по очереди. То я ей на кухне не дам прохода, то она залезет в ванну ко мне или в коридоре с работы встретит в одном фартуке. — Зачем давала пить?
— Не могла остановить. — Она поигрывала моей мошонкой, не отрывая взгляда от моего лица. — В последнее время меня так волнует секс. Темы, связанные с ним. А она всё больше расдухаривалась...
— Четыре месяца мужика нет. — Рука моя проскользнула по её соскам, пощекотали коричневые кружочки. Она тихо засмеялась, откинулась на спину. Мне предлагается традиционным способом? Но нет, просто живот устал.
— Она неспокойная девочка. — Живот мешал, но Ольга нашла позу, позволяющую нам каждому получить своё. Ей мой член в рот, а мне доступ к её треугольнику.
— Мы осторожно? — Я взглянул ей в лицо.
— Осторожно. — Она облизнулась. — Только положи ладошку и всё. Больше не надо — заведусь ещё.
— Ладно! — Я лёг рядом с ней, поцеловал плечо. Хотя член выл от неустроенности и непристроенности, мне хотелось сделать другое. — Не будем экспериментировать.
— А что? Хочешь? — Она, чертовка, поняла меня. — Хочешь попробовать?
— Можно? — Она кивнула, чуть подалась вперёд. Какой у неё сосок! Пахнет мёдом! Она захихикала, тихонько стукнула меня по лбу.
— Ты не увлекайся. — Я перескочил на второй сосок. — Я же возбуждаюсь! А это плохо.
— У тебя они такие... — я попытался найти слово, но махнул рукой. Не найти слов, чтобы описать эти ощущения.
— Вот и Юрка тоже говорит. — Она встала на четвереньки. — Давай, всё-таки я тебя разрежу. А то твои пальцы уже стали искать подходы к моей заднице. А я ещё девочка там. И никому не дам. Даже Юрке.
Что правда, то правда. Моё баловство с восхитительными медовыми горами, сопровождалось вылазками вдоль её бёдра, дальше под складочку и каждый раз всё ближе к... Ого! Да что она делает!? Ольга обхватила плотно губами мою головку и просто стала дрочить член, периодически погружая его глубоко в рот. Руки сами рванулись к её голове, но были остановлены коготками, впившимися в живот. Понял, лежу, получаю удовольствие и не более того.
Она глотала мои волны спермы жадно, наваливаясь тяжёлыми грудями мне на живот, позволяя обцелововать её бедро, поглаживать волосатую промежность, полные и горячие срамные губы. Что-то было в этой курчавой волнистости волосков — они будоражили, притягивали, ласково щекотя кожу на пальцах рук. В момент первого удара волны спермы, я, невольно, чуть сжав, прихватил её срамные губы. Ольга отреагировала тут же — разрушив башенку из ладошек, которыми она ограничивала мои движения членом навстречу ей, уткнулась лицом в волосы на лобке. Как же это приятно! Член мой упёрся во что-то мягкое, волнующееся под его давлением. Но это было всего на какой-то миг. Она вновь обхватила член, мыкнула, мол, не вздумай ещё раз так, и продолжила вытягивать из меня сперму.
— Юрка из кожи лезет, чтобы мы могли жить отдельно. — Она лежала на спине, раздвинув ноги и раскинув руки. Груди её, осевшие под своей тяжестью, представляли две покосившиеся башенки — предгорье возвышавшего над ними живота. — Вот и в эту дурацкую командировку попёрся, чтобы денег заработать. А мне деньги не нужны. Он нужен.
— Он старается. — Я гладил её волосы, перебирал их. — У него не всё там так просто.
— Немного знаю. — Она вздохнула, приведя в движение груди-башенки и гору-живот. — Он-то не говорит всего. Скрывает.
— Я ищу ему работу у нас в городе. — Эх! Сейчас бы её, расположившись между её мраморных ножек, на всю длину отдыхающего члена, всей тяжестью!!! М!!!
— Спит. — Лика спала уже развернувшись из своей позы загнутого вопросительного знака. — Как она?
— Хорошая. Мне с ней приятно до дрожи в коленках. — Тем более, лёжа рядом с тобой. Но это, конечно же, я ей не сказал.
— Я о другом. — Она хмыкнула. — Она права. Ты, действительно, сексуальный маньяк.
***
Утро настигло нас запахом кофе. Я продрал глаза, ошалело посмотрел сначала вокруг, восстанавливая положение во времени, пространстве и состоянии, потом определил состояния Лики. Она спала, закутавшись с головой в одеяло. Понятно. Вчера выпила половинку ноль семь? Мда. Утро будет сильно штормовым. Она-то и пила всего — пару бокалов вина. Красного. Не больше. А тут водки и сразу четыреста. Только винные пары стали причиной тому, что теперь у нас такая вот страница в нашей семейной жизни. Приятная страница. Которую потом вспоминают с удовольствием и сожалением о невозможности повторить.
Она стояла в своём халатике у кофеварки, наблюдая за тянувшимися в чашку струйками. Живот её, свободный от ткани халата, торчал призывным холмиком.
— Проснулся? — Она улыбнулась. Волосы, подобранные в пучок, от поворота головы рассыпались по плечам. — Кофе будешь?
— Буду. — Я заправил ремень в джинсах.
— Я повесила жёлтое полотенце для тебя, розовое для Лидки. — Она повернулась, собираясь поставить чашечку на блюдце на стол. Полы халаты ещё шире расползлись в стороны, выпустив наружу груди. Я заворожено проводил их движения, невольно сглотнув ком в горле. Внутри меня вновь завозился тот червячок, который являлся признаком только одного — у меня росло животное желание обладать этой женщиной. Именно это желание и привело меня к браку с Лидкой.
— Заводит? — Она смотрела в мои глаза внимательно — как следователь в фильмах — очевидно желая узнать правду.
— Ещё как. — Я потупил глаза. — Нехорошо так пялиться. Я понимаю, но ничего не могу сделать с собой.
— Я тебя такая возбуждаю? — Она повела плечом, освобождаясь от халатика. Я впился глазами в её прелести, даже не стараясь что-то предпринять. — В таком виде? — Она медленно повернулась, показывая широкие бёдра, налившиеся груди с торчащими ...
сосками, натянутая кожа на животе.
— Да, в таком виде. — Я сглотнул ком. — И очень даже. Понимаю, — я заспешил, — нехорошо с женой друга, беременной. Понимаю, но...
— Забыли. — Она накинула халат. — У нас ничего не было. — Какие глаза стали у неё! Живая сталь! — Ты понял?
— Понял. — Да, понятно, понятно. — Только, Оль, скажу честно — то, что было открыло для меня...
— О! — Она усмехнулась. — Наша пьянчужка проснулась. — По коридору шлёпали босые ноги. — А то, что никогда не забуду сегодняшнюю ночь, то на все сто.
— И я.
На кухню, придерживаясь за стенку, вошла Лидка. Вы видели вариант «я упала с сеновала — тормозила головой»? Вот она была в таком состоянии. Плюхнувшись голой задницей на табуретку, сложила руки как примерная ученица, осторожно уложила на них свою голову. И затихла.
— Ну, пьянчужка? — Ольга не запахивая халата, наклонилась к ней. Груди вновь продемонстрировали свою притягательную тяжесть и стопроцентное выполнение закона Ньютона. Но моей Дике ничего не надо было. Она молча пошевелила пальцами.
— Поправиться ей надо. — Я шагнул к чайнику. — Давай сделаю тебе чай?
— Лучше дай ей это. — Ольга вытянула из холодильника стакан. — Это рассол. Пей.
— М. — Она сморщилась, но стакан выпила, морщась от боли двигающихся мышц шеи, лица, рук. — Умираю.
— Полагаю, что вам надо задержаться. — Ольга кивнула на вновь замеревшую Дику. — Она в таком состоянии никуда не поедет.
— Видимо, да. — Ещё несколько часов с Ольгой! — Пойду, уложу.
— Не отпускай! — Лидка вцепилась в меня. — Когда ты рядом, мне легче. — Она тянула меня в койку, занимая место Ольги.
— Ложитесь. — Она стояла позади, чем-то довольная. — И трусы не ищите — бросила ваше бельё в стирку. Проснётся, а оно уже высохнет.
— В стирку? — Я удивился.
— Заляпали вчера спермой. — Она, как-то стесняясь, произнесла эти слова. Мы вчера заляпали спермой?
***
Возвращение было подобно отступлению потрёпанного войска с поля боя. Лидка — раненный боец, я полукровная единица, обслуживающая и себя, и раненного бойца. Заняв купе и освободившись от энной суммы для обеспечения нашей одинокости, я улёгся на полку смотреть фильм. Дика с виноватым видом сидела на соседней полке, изредка бросая взгляды на меня. Но я ничего не понимал, просто смотрел фильм. В какой-то момент, я остановил фильм, похлопал по полке.
— Лезь ко мне. — Она с готовностью нырнула, прижалась. — Поспи. Это помогает. Я сделаю звук потише.
— Миш, а ты не сильно сердишься на меня? — Она решилась прояснить вопрос. Как всегда. Не может быть оставлен ни один непонятный вопрос. — А?
— За то, что напилась? — Я пристроил её голову на плече. — Как же я могу осуждать? Просто больше не надо пить так много. Сразу.
— Я больше не буду. — Она всё равно не остановится. — А Ольга?
— Что Ольга?
— Ну, что было. — Она не хотела напрямую говорить. Первым должен сказать это слово я.
— А что было? — Я усмехнулся. — Ты пришла пьяная. Улеглась голышом, — она словно отмечая контрольные точки, чуть заметно кивала головой, — потом попробовала пристать ко мне, а затем уснула, зажав член в руке.
— И всё? — Она удивлённо раскрыла глаза.
— И всё. — Я прижал её к себе. — А что?
— Знаешь. — Она вздохнула. — Мне показалось, что мы... Втроем... Она у тебя... Я её... Потом ты меня при ней...
— О какие у нас сны!? — Нет, такое лучше оставлять в тени шкафов. Скелеты должны занимать свои места вовремя. — Ну-ка, ну-ка, расскажи.
— Нет. — Она замотала головой. — Нет.
— Ладно. — Я повернулся к ней. — Расскажи. На ушко. — Я зашептал ей на ухо. — Никто не услышит.
— Дурак. В купе же никого нет. — Она жалась ко мне, всматриваясь в глаза. — Говори — не говори, никто не услышит.
— Тогда чего мы медлим? — Я встал, щёлкнул затвором, закрывая купе. Ремень на джинсах сам расстегнулся, а молния просто фыркнула, выпуская меня из объятий.
— Прямо вот так? — Она тянула с себя майку, выпуская на белый свет грудь, зажатую лифчиком. Эх! Куда ей до Ольгиной фундаментальности четвёртого размера с крупными сосками, выводящими на самые сальные мысли! — А успеем?
— До следующей остановки? — Я усмехнулся. — Это смотря как.
— Как? — Она замерла, заведя руки за спину.
— Молча. — Я потянул её к себе. — Главное, чтобы приятно было всем.
— Всем? — Поцелуй закрыл все её вопросы. Интересно, а как целуется Ольга? А? Ладно, это на потом. Главное чтобы родила нормально. А потом...
Отступление это один из манёвров на поле боя, где призом была Ольга — такая манящая и аппетитная. Конечно, Юрка друг, я буду стараться не допускать. Но, всё-таки, Ольга — приз, за который я буду вести свою битву.
Лидка стянула трусики, свернула их, сунула в карман джинсов. Ну, иди ко мне, моя дикая лиса, твой серый волк ждёт тебя. И не забыть, потом сказать Лидке, чтобы не стригла свою киску. Я уже и позабыл какая у неё она бывает заросшей.