Когда Милья вернулась домой, ей пришла в голову глупая мысль запереть псов по клеткам. Но было достаточно одного трёхгласого рыка и трёх оскаленных пастей, чтобы выбить эту дурь из неё. Когда она с санями отправилась за остатками туши оленя, псы за ней не последовали. Грим, один из гончих, бродил вокруг дома что-то усердно вынюхивая. Остальные лежали кто-где.
У девушки было время обдумать всё произошедшее. Она была растеряна. Каждый раз, когда она вспоминала пульсацию членов между ног и истомно приятное, хоть и слегка болезненное растяжение влагалища узлом, всякая мысль о побеге, и уж тем более об убийстве псов, казалась ей неимоверно глупой.
Она думала, что была счастлива с мужем. На самом деле, так оно и было: она правда была счастлива с ним, но то счастье не шло ни в какое сравнение с тем нечеловеческим счастьем, какое она испытывала сейчас.
Конечно, тогда она ещё не понимала ни его причин, ни даже что она счастлива. Поняла только через три месяца новой жизни. До того времени от побега её удерживали нелепые отговорки, всплывавшие из глубин подсознания. Однажды она покинула дом, и практически дошла до деревушки. Но какая-то совершенно надуманная причина вынудила её вернуться. Несколько раз она мстительно целилась в Маста, но всякий раз чувствовала, что потеряет что-то очень ценное, и опускала лук. Потеряет что-то такое, чего уже никогда не сможет снова обрести. Только спустя год она более-менее поняла, что же это было. Вовсе не то сексуальное удовлетворение, которым пёсики радовали её почти ежедневно, хотя и оно играло в этом свою роль. Это было чувство единства со стаей. С сильной, непобедимой стаей. Псы были частью её семьи все четыре года, что она жила здесь, просто раньше, когда она была на вершине иерархии, она не замечала никого, кроме своего мужа, вожака. Сейчас же, будучи самой беспомощной и самой униженной особью в стае, она прозрела. Если бы она ушла отсюда, у неё больше никогда не было бы настоящей семьи.
Так она и жила. Дни шли за днями, недели за неделями. Первое время псы пользовались ею когда захотят, им не было разницы, ест ли она, дубит ли шкуры. Если начинал один, остальные следовали его примеру, и девушка теряла час жизни в практически непрерывных оргазмах. Её мог выебать любой из членов стаи в любое время, её желание никого не интересовало. Если она пыталась сопротивляться, она слышала угрожающее рычание, неизменно повергавшее её в состояние первобытного ужаса. Это было рычание господина на рабыню, самое что ни на есть звериное, именно поэтому оно работало так безотказно. Поэтому она всегда безропотно становилась на колени, и подставляла свою киску горячему псиному члену.
Милья уже нигде не была в безопасности. Она была вынуждена запустить псов в дом после того, как Маст бесцеремонно последовал за ней, а когда она слегка придавила его голову дверью, достаточно сильно вцепился ей в руку. За ним стали проситься внутрь и другие псы. Когда она услышала скрежет и лай за дверью, то сначала не отреагировала на это, но было достаточно одного свирепого взгляда Маста, чтобы она поняла, что должна сделать. Ей часто приходилось открывать входную дверь, то впуская их, то выпуская на свежий воздух. Ночь, тем не менее, все псы предпочитали проводить дома, хотя иногда один из них оставался на улице, словно бы неся караул. Это всегда была одна из гончих, Маст каждую ночь проводил в тепле.
Однажды, ещё в самые первые дни, она проснулась от того, что на неё навалился Лок, и пытался трахнуть сквозь одеяло. Разумеется, получалось у него не очень, и в скором времени он стал выражать своё недовольство рыком. «Ну нееет, не прямо же с утра» — сказала Милья. Впрочем, без особой надежды, и без особого протеста. «Ладно, ладно, подожди только, дай я приготовлюсь». Говорить со своими хозяевами она начала буквально на второй день, и ей всё сильнее казалось, что они прекрасно понимают человеческую речь. Она этому не сильно удивилась: Гер говорил с псами постоянно, и рекомендовал ей поступать так же. Когда Лок слез с одеяла, она раскрыла перед ним своё тело, обтянутое колготками. Спать она предпочитала без верха, и поэтому сейчас её от пасти пса отделяли два аккуратных холмика с сосками на вершинах. Колготки она снимать не стала, в этом не было никакой нужды.
Это были те самые колготки, которые порвали в нужном месте на охоте. Теперь дома она старалась носить только их, и подумывала сделать вторые такие. Лок почти сразу вернулся на своё место, и стал неуклюже тыкаться ей в промежность, всё время попадая выше. Пару раз он лизнул своим шершавым языком её груди, она рассмеялась от приятного ощущения. «Подожди, сейчас помогу». Она взяла подушку, на которой спала, и подложила её под задницу. Голова её сползла с кровати и свесилась к полу. Пёс благополучно попал куда следовало, опёрся когтистыми лапами о живот «хозяйки», и стал методично трахать её без особых церемоний. Девушка только сейчас окончательно проснулась. Лапы Лока впивались в её нежную кожу на животе, и это прибавляло остроты к жгуче-приятной боли ниже живота. Тело девушки покачивалось на мягкой постели, принадлежавшей раньше исключительно ей с Гером, в ритм с движениями пса.
Когда пёс закончил, и повернулся к партнёрше задницей, девушка была уже на вершине блаженства. Вернувшись на грешную землю, она некоторое время лежала в узле с Локом и прислушивалась к пульсации его разбухшего до размеров крупного яблока члена. По животу её щекотал мохнатый хвост пса, которым тот то и дело помахивал. От тактильного созерцания её оторвало горячее дыхание, обрушившееся на шею и лицо, а затем — шершавый и горячий язык, пару раз прошедшийся по её лицу. Она открыла глаза, и увидела над собой огромную, намного массивней её собственной, голову Маста. Он поддел носом её голову, приказывая приподняться, и девушка подчинилась. От её телодвижений Лок слегка взвизгнул, и девушка прекрасно понимала почему: ей и самой казалось, что ещё немного, и член Лока будет выпирать сквозь её живот. Ей пришлось сильно выгнуть спину, чтобы член Лока снова встал в комфортное положение. Маст, тем временем, опёрся передними ногами об кровать, и стал тыкать горячим красным членом ей в лицо. Она знала про минет от других деревенских детишек, но с мужем они эту тему ни разу не поднимали. И уж тем более ей ни разу не приходилось заниматься чем-то подобным. Она подумала о том, что первым членом у неё во рту будет член пса, и эта мысль ей понравилась, она открыла рот.
Маст трахал её раскрытый ротик быстро и грубо. Может, самую малось нежнее, чем в киску. Член полуволка всё время упирался ей прямо в горло, и Милью почти тошнило. Но вместо того, чтобы вырвать, из горла сочилась вязкая слюна, стекавшая по её лицу непрерывной, всё более обильной струйкой. Пару раз член Маста попадал ей прямо в горло, и проникал глубже, чем Милья могла помыслить. В ту же секунду он практически полностью выходил из её рта, и входил вновь. Милье казалось, что её горло вот-вот разорвётся. Вместо этого появилась другая, реальная проблема: девушке было трудно дышать. Слюна, сочившаяся из её горла, и становившаяся всё гуще и гуще, уже практически полностью забила нос. Она наверняка покрыла всё лицо. К этой беде прибавились другие, уже привычные ей ощущения: о себе напомнил Лок. Он стал вытягивать всё ещё не до конца сдувшийся член из нутра девушки.
Это было болезненно, но и приятно, а мысль о том, что её ебут одновременно два пса, в третий раз за недолгие пол-часа отправила девушку в неведомую высь. Её ноги непроизвольно сгибались, из её всё ещё терзаемого Мастом горла вырывались стоны, переходящие в кашель. Девушке так хотелось забыться, но она не могла себе этого позволить: «только бы не укусить, только бы не укусить... Укушу — мне конец, как той отбившейся от стада оленихи». Когда она снова получила более-менее полный контроль над своим телом, по которому приятными волнами разливалось тепло, её уже вовсю трахал Грим, а с членом Маста всё-таки ничего страшного не случилось. Милья приложила руку к своему горлу, и почувствовала как оно расширяется и сужается при движениях Маста. Он трахал её прямо в горло. «Двое... сразу... с двух сторон... « пронеслось в голове у девушки. Грим встал в узел раньше Маста. Когда девушка почувствовала, как член Грима раздувается в её киске, её посетила страшная мысль: что будет, если узел Маста раздуется прямо у неё во рту. Она с ужасом поняла, что попросту задохнётся. И, чтобы этого не случилось, она обхватила склизкий от бесконечно рвавшейся из неё слюны член Маста двумя пальцами таким образом, чтобы утолщение осталось за ними.
Пальцы помогли ещё и тем, что теперь член входил не так глубоко, и девушка могла нормально дышать, а шерстяной мешочек с псиными яйцами больше не бился об её нос, но девушка прежде даже не замечала столь мелкую неприятность. Когда Маст издал победный рёв, и развернулся, в рот девушки ударила горячая струя жидкой, горьковатой спермы. Девушка попыталась вытащить член пса изо рта, но Маст рычанием указал, что она должна делать. Она смирилась, и стала глотать поток псиной спермы, изредка давясь. Сперма лилась и лилась, казалось, это никогда не закончится. Шальная мысль о том, что сейчас её накачивают псиной спермой с двух сторон сразу, спровоцировала очередной оргазм, но усталость сгладила его, и девушка, слегка подрожав, погрузилась в забытье.
Когда она очнулась, оба насильника покинули её тело. Она лежала на кровати, свесившись с неё головой. На лице сохла смесь её слюней и спермы Маста, которую она не успела проглотить. На полу, под её головой, красовалась огромная лужа, почти с локоть в диаметре, того же состава. Она постаралась стереть эту жижу хотя бы с глаз, но из этого ничего не вышло. Старая жижа тут же заменялась новой, стекающей сверху. Из киски сочилась сперма гончих, стекая по подушке на простыню. На животе и по бокам были отчётливо видны следы от когтей. Всё тело жутко ломило и ей не хотелось даже шевелиться. Милья поднялась на кровать полностью, вытолкнула подушку из-под жопы, и уснула, свернувшись клубочком.
В тот день её имели ещё дважды, но это было уже не так жестоко и не так интересно. Зато «хозяйка» научилась кое-чему: если она уже не может подставлять на растерзание очередному псиному члену свою киску, она вполне может удовлетворить его своим ротиком.