А жизнь текла своим чередом. Судно шло строго согласно графика. На следующий день, убедившись, что с вахтенной службой всё в порядке, я спустился в каюту. Внутренне был готов к тому, что там увижу. Так и вышло. Гудел пылесос, и в каюте хлопотала молоденькая бортпроводница.
— Я ещё не закончила, — увидев меня, испуганно присела она в реверансе.
— Так заканчивай, — устало отмахнулся я и уселся в кресло. Она продолжила свою работу, давая мне время рассмотреть себя. В футболке, коротенькой юбочке она, как мотылёк порхала из угла в угол. Стройненькая, со смазливой мордашкой, аккуратненькой небольшой грудью и круглой попкой она была, пожалуй, даже симпатичной. Впрочем, за то время, что я провёл на судне, из персонала нашей директрисы мне не удалось увидеть ни одной некрасивой девушки.
— Всё, — выключив пылесос, встала она передо мной.
— Если всё, то иди, — равнодушно кивнул я. Она не двинулась с места.
— Но, Тамара Альбертовна... , — её голос дрогнул.
— А что, Тамара Альбертовна? — продолжал я равнодушно смотреть на неё:
— Можешь доложить ей всё, что угодно.
— Вы... Вы не понимаете. Она всё равно всё узнает, — она готова была расплакаться.
— Как тебя зовут? — мне стало её жалко.
— Катя, — всхлипнула она.
— Вот что, Катюша. Давай мы с тобой поговорим, — устроился я поудобнее в кресле. Разговор наш, конечно, пошёл о директрисе. Я задавал самые нескромные вопросы. А Катюша, разговорившись, не стесняясь, откровенно, просто взахлёб рассказывала и рассказывала.
Картина стала вырисовываться невероятная. Весь огромный женский коллектив полностью находился, как бы в сексуальном рабстве у нашей директрисы.
— Она нас всех перетрахала по несколько раз и во все дыры, — прямо так и сказала Катя.
— Как это? — не понял я. Катюша поведала мне, что у директрисы имелся целый арсенал искусственных фаллосов, которыми она потчевала своих подчинённых, приглашая их к себе в каюту. Наша шеф повар тётя Дуся, тихая милая женщина с пышными формами, после такого рандеву два дня не могла выйти на работу. Более того, ни один человек из мужской половины экипажа и помыслить не мог поухаживать за какой-либо девушкой. Это жестоко пресекалось. Зато можно было запросто попросить директрису, и вечером девушка сама приходила к тебе в каюту. Подобными услугами пользовались и пассажиры. Кстати, не только мужчины. Но уже за деньги. Попросту наша директриса занималась сутенёрством. И самое поразительное, что при всём при этом подчинённые любили её. Где там любили, просто боготворили свою начальницу. Я сам успел заметить, какими влюбленными глазами наша докторша пожирала стальную леди.
С другой стороны времена были кислые. Кругом всё рушилось. Страна откровенно голодала. Предприятия разваливались одно за другим. Нашу контору растаскивали на части с невероятной быстротой. Зарплату не платили месяцами. А у стальной леди девчонки не просто были всегда с деньгами, но и существовали вполне зажиточно. Я и раньше слышал, что была она на очень хорошем счету в конторе, как специалист. Выполняя и перевыполняя все мыслимые и немыслимые планы, для руководства конторы она была незаменима. Но, какими методами это достигалось, я узнал только сейчас. Во всех её ресторанах, буфетах, кафе густо висел какой-то невидимый дух эротики. Клиенты туда валили валом, не жалея денег. Катя мне рассказала, что колготки директриса носить запрещала. Все девчонки ходили только в чулках. Она запросто перед заступлением могла построить смену официанток и приказать всем снять трусики. Униформа официантки — это коротенькое платьице с фартуком. Вот в таком виде девушке и приходилось весь день порхать между столами. И хорошо, если из под подола случайно задравшегося платья могла показаться только резинка чулка. Реверансы обслуживающего персонала приводили клиентов в восторг, наполняя кассы судовых ресторанов деньгами.
Я сидел в кресле, а Катя стояла передо мной и тараторила без умолку, словно школьница, отвечающая хорошо выученный урок. Вдруг, она замолчала.
— Я просто так не уйду, — решительно поджала она губы.
— Ну, пожалуйста-а-а! — и тут же расплакалась. Мне стало очень жалко эту подневольную девчонку.
— Иди сюда, — позвал я её. Слёзы моментально просохли. С какой-то радостной готовностью она моментально оказалась на коленях у меня между ног. Сделав первый порывистый шаг, засмущалась, не зная, что делать дальше. Её нерешительность была понятна. Ведь для неё я был большим начальником, которого должна бояться её самая страшная рабовладелица. Надо было помочь девушке. Я поднял ей руки и стащил через голову футболку. Две аккуратненькие девичьи грудки уставились на меня остренькими сосками.
— А лифчики носить вам тоже директриса запрещает? —
теребя пальцами сосочки, спросил я.
— Нет. Это я сама сняла, когда шла к вам, —
она уже не стеснялась. Сиськи у неё были небольшие, но плотные и очень правильной формы. Я нежно мял их, чувствуя, как начинаю возбуждаться. А она просто стояла на коленях, ничего не предпринимая. Я сам расстегнул брюки, Мой член был уже готов к действию.
— Ну, ротик то открой, — попросил я:
— Ты что, никогда в рот не брала?
— Нет, — совсем смутилась она и широко раскрыла рот, значительно шире, чем нужно было. Мне стало смешно. Я взял её за затылок и несколько раз с силой насадил горлом на член.
— Хо-о-о!!! — захрипела она, импульсивно захотела оттолкнуться от меня руками, но побоялась. Так и осталась стоять на коленях с вытянутыми вперёд ладонями.
— Теперь соси, — убрал я руки с её затылка. О минете Катя, как видно, и представления не имела. Она просто сосала головку моего члена, как сосут конфету. Мне было приятно, но кончить так я бы не смог. Я снова положил ей руки на затылок и с силой стал насаживать её горлом на член. Она уперлась ладонями мне в живот, как бы пытаясь защититься, но сопротивление её рук было слабым. Квохая и кхакая, она безропотно позволяла трахать себя в рот. Я со всей силы прижал руками её голову к своему животу и кончил. Она замычала, судорожно глотая сперму. Излившись полностью, я её отпустил. Она отпрянула назад, усевшись на ковёр и растопырив ноги и обалдело уставилась на мой член, торчащий вверх. Долго не могла отдышаться. Так и сидела передо мной на заднице, раздвинув ноги, облизываясь и не сводя глаз с моего члена. Юбка её задралась, обнажив белые смешные трусики. От глубокого дыхания сиськи её подпрыгивали, кивая остренькими сосками. Наконец, она опомнилась. Вскочила и быстро натянула на себя футболку. Одёрнула юбку.
— Я пошла, — направилась она к двери.
— Катюша, — остановил я её:
— А реверанс?
Она улыбнулась и низко, чуть ли не до самой палубы, присела в глубоком реверансе, выпрямилась, схватила пылесос и выбежала из каюты.
Так жизнь и текла. А работа, между прочим, была тяжёлой. Порой я сутками не спускался с мостика. В такие дни строго по расписанию, буквально под пикание часов, в рубку входила официантка с подносом, чтобы накормить меня завтраком, обедом или ужином. Но уж если я был свободен, то бортпроводница, убиравшаяся у меня в каюте, обязательно должна была меня дождаться. Всё перемешалось. Я уже ничего не понимал, чувствуя, что сам попал в сексуальное рабство к стальной леди. Да и что перед собой-то кривить душой. По правде, мне это нравилось. А директриса при встречах со мной, будь то в кают-компании или ещё где, вела себя всё откровеннее и откровеннее. Ей доставляло неописуемое удовольствие вести со мной душевные беседы на непристойные темы.
Однажды вечером, невероятно усталый, направляясь к себе, я встретил её в коридоре.
Поздоровавшись со мной своим непременным реверансом, она задержала меня, взяв за руку.
— Очень устали? — подняла она на меня свои бездонные, огромные глаза. И столько в этих глазах было заботы и сочувствия, что я, если бы не знал, кто передо мной стоит, может, быть и расплакался.
— Да. Очень, — сухо ответил я, освободив руку.
— Вам нужно отдохнуть. Я приготовила для вас подарок, — словно пропела она, присела в реверансе и пошла по коридору, раскачиваясь на своих каблучищах и виляя бёдрами.