Я шла по сухой выжженной степи, сухие колючки и кустарники обдирали мои, и без того ободранные, ноги. Была ночь. Истерзанное тело невыносимо болело, тряпки, которые заменяли мне одежду — едва прикрывали мою наготу и невыносимо саднили плоть. На спине я несла рюкзак, в нём находилось немного воды и совсем мало еды. Но самое главное — в нём я несла дневник, находящийся в титановой коробочке. Уже второй день я брела в одну и ту же сторону, удаляясь от города. Город. Будь он проклят. И вся эта земля.
Я поднялась на холм и обернулась назад. Город лежал позади меня. Редкие, далёкие огни освещали полуразрушенные многоэтажки, с такого расстояния казавшиеся не больше булавочной головки. Я бросила взгляд на наручные часы. Без одной минуты двенадцать ночи. Секундной стрелке осталось не более пяти прыжков, чтобы принести новые сутки в этот проклятый Богом мир. Мои губы тронула улыбка. Безумная улыбка ярости. Я вновь бросила взгляд на часы — секундная стрелка встала ровно вверх.
Внезапно яркая вспышка света осветила всё вокруг, закричав и закрыв глаза рукою, я упала и покатилась с вершины холма. Нарастающий гул закладывал уши, вздымающаяся земля подбрасывала моё тело, как мячик, ломая кости. Когда на мне загорелись тряпки и кожа — я подумала о том, что надо было двигаться от города как можно быстрее и дальше. Больше я ничего не думала, моё сожжённое тело, как сгоревший листок бумаги, взрывная волна разметала по степи. Я умерла.
* * *
Меня зовут Джейк. Просто Джейк, без фамилии. Я и мой караван двигались к границе «Обитаемых Земель». Прошло двадцать два года с момента «Великого Ответа». Тогда, двадцать два года назад, в ответ на натовское вторжение, Россия нанесла массированный ядерный удар по Европе и США. Россия от ответного удара пострадала мало, «Купол-Д» прекрасно справился со своей задачей, а вот большая часть Западной Европы и США лежала в руинах.
Общественные институты рухнули, основная часть населения погибла. Люди жили в небольших городах — крепостях, посреди выжженной ядерным огнём пустоши. Налётчики, работорговцы, всевозможные банды — правили на «Выжженной Территории».
Когда на привале, среди ночи, на горизонте полыхнула вспышка, я решил с восходом солнца вести свой караван туда, в надежде найти сохранившуюся технику и разобрать её на запчасти. Облучения и лучевой болезни мы уже давно не боялись, все кто мог — уже давно умерли, или готовились умереть.
К вечеру следующего дня мы увидели вдалеке облако марева и пыли. Высоко в небе всё ещё угадывались очертания «ядерного гриба». Я взял бинокль, чтобы рассмотреть получше. Мда, вместо города — один большой кратер, и бесконечная обожжённая степь, ничем поживиться нам здесь не получится...
— Джейк, Джейк, смотри, что я нашёл! — меня дёрнул за рукав куртки Олаф, мальчишка, сын нашего повара.
Олаф держал в руках увесистую тяжёлую коробку из прочного металла. Вдвоём мы сумели открыть её, в надежде найти что-нибудь ценное. В коробке лежала толстая тетрадка. Тетрадные страницы были исписаны ровными буковками, строчки шли вкривь и вкось, будто бы писавший человек очень сильно торопился. Я узнал русский язык. По-русски я всё ещё умею говорить, я сам родился в России, ещё в той самой России, до «Великого Ответа». Решив оставить тетрадь у себя, я забросил его в заплечный мешок...
Вечером, когда наш караван остановился на привал, я достал дневник и углубился в чтение, читал я до утра, не отрываясь, с трудом разбирая маленькие буковки, написанные, как я понял из написанного, девичьей рукой. Я читал три ночи подряд и не мог сдержать слёз. А на четвёртую ночь я достал из заплечного мешка трофейную шариковую ручку, ворох альбомных листов, и всю дорогу, пока мы шли до «Обитаемых Земель, я старательно переписывал дневник несчастной русской девушки, редактируя, придавая написанному более читаемую форму, не желая, чтобы память о моей соотечественницы стёрлась в веках. Я поклялся себе, что обязательно издам книгу, которая будет жить вечно.
* * *
Меня зовут Анна Стриженкова. Наш небольшой гуманитарный караван вышел с территории Новой Российской Федерации и взял путь в глубь «Выжженной Территории». Наша задача состояла в том, чтобы находить на пустошах раненых, больных и оказывать им первую медицинскую помощь. Я была техником, программистом и доктором одновременно. Когда на землю опустилась ночь, мы встали на привал. Погонщики распрягли и покормили лошадей, караульные заняли свои посты, в центре лагеря был разведён большой костёр. Топливо было в большой цене, исправной авто техники почти не осталось. Поэтому, как в стародавние времена, тягловой силой для нашего караваны служили лошади. Я забралась в свою палатку, распустила длинные светлые волосы, сняла комбинезонную куртку, оставшись в белой футболке и в комбинезонных штанах, забралась под одеяло и сразу крепко заснула...
Меня разбудили крики, шум борьбы и оружейные выстрелы. Ничего не понимая, я резко села, обулась и прислушалась. В этот момент полог палатки распахнулся и чья-то рука, ухватив меня за плечо, вытащила наружу.
Протащив по пыли, грубые руки поставили меня на колени в центре лагеря, напротив костра. Не веря в происходящее, я увидела других женщин и девушек, стоящих полукругом, как и я, на коленях. Тут и там сновали вооружённые люди в масках, что-то крича на незнакомом мне языке. Наших мужчин налётчики согнали за палатки и расправились с ними настолько ужасным способом, что я даже не хочу писать об этом. Когда крики несчастных затихли, на середину лагеря вышел один из бандитов, как я поняла позже, главарь, здоровый мужик в чёрной маске, с одной рукой, с автоматом, висящем на ремне.
— Вы теперь есть наши пленницы, мы вас будем продать в рабство для богатых людей, кто будет думать убежать — будет наказан или убит — отрывисто прокричал он на ломанном русском языке.
Я вздрогнула, почувствовав, как у меня отнимаются ноги. Мы стояли на коленях под прицелом автоматов, не зная, чего нам ожидать и на что надеяться.
— Мы идти на рассвете на рынок, где вас продать, идти три дня — главарь растопырил три грязных пальца, — сейчас мои люди отдыхать, будут выбирать — добавил он, крикнув что-то непонятное своим людям.
К нам подошли несколько бандитов, все в масках, что-то обсуждая между собой, принялись хватать девушек за груди, плечи, крутили в разные стороны их лица, присматривались, выбирали.
За мой подбородок ухватились грязные пальцы, подняли моё лицо вверх. Я увидела чёрные глаза в прорези ткани. Сказав что-то, бандит отпустил мой подбородок и грубо уцепился ладонью за левую грудь, помял, толкнул меня на спину. Я забилась в истерике, предвидя сексуальное насилие, но мой обидчик, не обращая на меня больше никакого внимания, занялся моей соседкой. Меня почему-то забраковали. На этот раз.
Лёжа на земле, в пыли, я слышала крики и плач несчастных девушек, дикий хохот насильников, звуки борьбы, возни, шлепки и стоны. Рядом со мной лежали ещё две девчонки, которым, как и мне, повезло. Боясь пошевелиться, я пролежала до утра без сна, а с восходом солнца, бандиты сковали наши щиколотки цепями, всех девушек, одну к другой, и погнали по выжженной земле в сторону восходящего солнца.
Те девушки, которых бандиты насиловали ночью, а их было большинство, были все в пыли, в рваной одежде, не поднимая лиц из-под спутанных волос, они смотрели в землю, едва переставляя ноги. Вооружённые мужчины шли по обе стороны от нас, однорукий главарь двигался впереди, время от времени оборачиваясь и что-то крича на своём языке. Тогда бандиты подталкивали нас прикладами автоматов, крича и грязно ругаясь по-русски.
Нам почти не давали пить и не кормили. На нашу просьбу дать нам воды, один из бандитов со смехом ответил, что он нам может дать только своей «воды», подёргал пряжку ремня и грязно, нагло засмеялся.
Когда солнце поднялось в зенит, нам, наконец, дали немного сухарей и несколько глотков влаги. Ближе к вечеру, одна из девушек, наш картограф, Марина, стала замедлять шаг и заметно сжимать ноги.
— Я хочу в туалет — с мукой в голосе проговорила она, обращаясь к одному из бандитов.
— Тогда все вы будут в туалет! Кто не будет — будет наказать! — крикнул главарь.
Мы остановились, Марина быстро расстегнула штаны и присела. Я застыла в ужасе. Я не хотела в туалет, я давно ничего не ела и почти не пила, а вся моя влага выходила в виде пота через кожу. Налётчики заорали, приказывая нам присоединиться к той девчонке. Пленницы принялись снимать штаны и усаживаться в общей куче. Я последовала их примеру. Картограф с наслаждением выдала целое жёлтое море, разбегающееся во все стороны, другие девушки тоже не отставали от неё, благо что сухая земля быстро впитывала мочу. Я раздвинула половые губы грязными пальцами, напряглась, но не смогла выдать ни капли. Бандиты ходили между нами, то и дело наклоняясь и заглядывая нам под бёдра, смеялись и отпускали грязные шуточки. Сколько я ни старалась, я не могла выдавить из себя ничего. Покраснев от напряжения и страха, я отчаянно двигала уретрой и анусом, но всё было безрезультатно. Я была бы рада даже маленькой какашке. Пот побежал с моего мокрого лица, закапав на землю, капли упали в лужу мочи, растекающейся подо мной благодаря моим соседкам. Я подумала, что захватчики ничего не заметят, но не получилось.
Один из них что-то крикнул и показал в мою сторону. В тот-же момент кандалы на моих ногах разомкнулись и меня грубо вытащили из общей группы. Я едва успела натянуть штаны, чтобы не запутаться в них и не упасть. Толкнули в сторону — двое подонков пошли на меня, отстраняя за заросли кустарника, находящегося неподалёку. В панике, заливаясь слезами и бессвязно крича, я бросалась на них, пытаясь вырваться к своим. Но я ничего не могла сделать с двумя здоровыми амбалами. Переговариваясь между собой, они оттеснили меня за кусты, толкнули в грудь, и я распласталась среди жухлой травы.
Как во сне, я видела пистолет, вытаскиваемый из кобуры, вот взводится затвор, как по кадрам, направляется в мою сторону. Время для меня остановилось, но вместо выстрела, откуда-то, как будто-бы издалека, прозвучал гортанный окрик главаря, вот он появился сам, раздвигая кусты единственной рукой, что-то вновь крикнул, дав обоим мерзавцем по увесистой оплеухе и показал в мою сторону.
Один из них произнёс что-то похожее на согласие, подошёл ко мне и поднял меня за руки. От пережитого шока я не могла стоять на ногах и вновь упала. Тогда они оба подхватили меня под руки и отнесли ко всем. Пленницы уже закончили свои дела и стояли на пятачке мокрой земли. Все их взгляды были обращены на меня. Смотрели кто с сожалением, кто со страхом, ну а кто-то и с ужасом.
— Этот раб будет наказан! — проговорил главарь, показывая на меня.
В тот же момент двое тех же самых уродов сорвали с меня мою, уже далеко не белую, футболку, лифчик, повалили на землю, не снимая моих ботинок, стянули с меня мои широкие комбинезонные штаны и разорвали трусы. Я не успела опомниться, как они подняли меня на ноги и, голую, толкнули в общую кучу девушек. В следующую секунду я уже лежала на влажной, вонючей земле, пытаясь подняться. Руки девчонок подняли меня и затолкали вглубь толпы, если можно считать толпой десять испуганных, трясущихся девушек.
От всего пережитого за эти три минуты, меня бил озноб и липкий, холодный пот. Пытаясь сдерживать слёзы, одной рукой я прикрывала свою промежность, а другой — трясущиеся груди.
— Раб пойдёт так. Идти два ещё дня. Солнце жарко — главарь показал пальцем на небо, — голый кожа — будет плохо.
Я всё поняла, сама была медиком. С моей нежной белой кожей солнечные ожоги мне были обеспечены.
Те же двое мерзавцев вытащили меня из-за девичих спин, замкнули на мне кандалы, и мы двинулись вперёд, уже в обратную сторону от заходящего солнца.
Сгорая от стыда, стараясь держаться в середине группы, я тихо спросила у Светы, нашего переводчика:
— На каком языке они говорят?
— На смеси арабского, турецкого и немецкого — также тихо ответила она.
— А что говорили они, когда гнали меня за кусты?
— Обсуждали между собой, как лучше с тобой расправиться и успеют ли они с тобою... позабавиться перед этим, а их главарь сказал им, что чем больше рабов они доставят, тем больше ресурсов получат. Они согласились.
— Боже — проговорила я, содрогаясь всем телом...
* * *
Когда темнота опустилась на землю, мы остановились на ночлег. Дав нам немного поесть и попить, налётчики приказали нам располагаться на земле, естественно, наши кандалы они не сняли. Сами же развели костры, поставили троих в караул, остальные разместились по кругу от нас. Голая, я лежала на земле, среди моих товарок по несчастью, всё моё тело, руки, ноги, лицо и тёмные лобковые волосы были в пыли. Я никогда долго не пребывала на «Выжженной Территории», где люди, практически, потеряли связь с цивилизацией, поэтому вполне законно опасалась грязи, болезней и инфекции.
Я лежала с закрытыми глазами, но сна не было, думала о том, что вот мы — гуманитарная миссия, призваны помогать обездоленным, оставшимся в живых людям, и почему они так с нами? Что мы им сделали плохого? Я конечно знала, что на «Выжженной Территории» царит анархия, но одно дело знать, и совсем другое — испытать это на своей шкуре...
Сквозь сон я почувствовала, как мои ноги освободились от оков и что-то сильное тянет меня по земле. Извернувшись на живот, ещё окончательно не проснувшись, я зачем-то пыталась хвататься за землю, обдирая при этом грудь и живот. Меня оттащили подальше от места стоянки и отпустили ногу.
Начинало светать, я отчётливо видела над собой главаря налётчиков.
— Будешь лежать смирно и делать как я сказать — будет хорошо тебе, будет жить — проговорил он, смотря на меня сверху вниз.
Отталкиваясь руками и ногами, я поползла на спине прочь от него. Легко догнав меня, главарь вновь схватил меня за ногу и сел передо мной на корточки.
— Не хочешь так — будет вот так. Отдать тебе своим люди. Они как и я, все обожжённые — он снял маску.
Я конечно видела не мало, в том числе и врождённые уродства, последствия радиационных ожогов и эффекты лучевой болезни, но тут даже я не смогла сдержать крика. На меня смотрело лицо, больше похожее на череп. Из нормальных тканей остались, разве что, губы, половина носа, подбородок и глаза. Всё остальное больше напоминало красную кость. Видно, пожалев меня, главарь вновь натянул маску, оставив видными только глаза.
— Лежать тихо и не двигать никак — повторил он и провёл ладонями по моим ногам. Его грязные пальцы накрыли мою промежность, прошлись по лобковым волосам, по животу. Мысленно я молила его о том, чтобы он не трогал мои кровоточащие царапины. Ладонь обхватила грудь, поползла к шее. Я подумала, что сейчас его пальцы залезут мне в рот и ощутила приступ тошноты. Но вместо этого он стащил свою маску, на секунду открыв свою ужасную морду и бросил маску мне на лицо.
— Лежать тихо, маска упасть — будешь смотреть — сообщил он мне и, по очереди, раздвинул мои ноги в стороны.
Мне было тяжело дышать, маска нестерпимо воняла, я чувствовала, как он возится в моих ногах. Тут я почувствовала, как что-то липкое и шершавое коснулось моих половых губ и задвигалось там. Наверное, он улёгся на землю, пристроил голову возле моих разведённых ног и лижет мою промежность. Мне стало ещё дурнее, всё вместе это напоминало мне какое-то скотство, зверство. На мне грязь, пыль, вонь от меня и от него, грязная земля... Его язык раздирал моё нутро, лизал клитор, все половые губы, пробирался во влагалище и лазил там... Губы и зубы покусывали лобок, главарь начал издавать рычащие звуки и тяжелее дышать.
Внезапно он оставил меня в покое и вновь завозился. Я услышала звук расстёгиваемой молнии ширинки штанов. Бандит освободил моё лицо от маски, натянул её себе на голову, просунул ладонь под мой затылок и рывком усадил на землю. Мой взгляд упёрся в его стоявший член. Как ни странно, стоял он вполне удовлетворительно. Без лишних слов, движением руки, он резко насадил мой рот на свой пенис. Я постаралась раскрыть пошире рот, втянуть язык, чтобы мои слизистые как можно меньше соприкасались с его органом. И по возможности, не дышать. Кажется, он не придал значения моей маленькой хитрости и продолжил насиловать мой рот, скребя членом по моим верхним зубам. Он мучил меня несколько минут, прежде чем выпустил мне в горло струю вонючей спермы. Я подавилась, отпрянула назад, извернулась, закашлялась и выплюнула на землю содержимое рта. Я всё ещё плевалась, когда он встал, застегнул штаны и похлопал меня по голове.
— В следующий ночь буду драть тебя в другой места — довольно проговорил он мне, прокричав что-то своим людям.
Вставало солнце. Налётчики расталкивали девушек, однорукий, держа меня за руку чуть выше локтя, повёл к лагерю. Меня вновь приковали к общей цепи и мы двинулись дальше.
* * *
Когда солнце взошло в зенит, кожа на моих плечах и груди пошла пузырями. Я напоминаю — большую часть пути я была полностью обнажена, выродки оставили на мне лишь обувь, чтобы я могла идти и не разодрала ступни об колючки и камни.
— На вот, накинь — Люда Кулачкова, наша повариха, полная молодая женщина, сняла с себя куртку и накинула мне на плечи.
Она была загорелой и не боялась солнечных ожогов.
— А ну, убрать, снять! — подлетел к нам один из конвоиров, — будет наказан, ещё одна наказан!, — он замахал пальцем на Люду.
Стремясь спасти добрую женщину я решилась на то, что никогда бы прежде не сделала. И, да, я хотела жить, а не сгореть вот прямо здесь, как эти уроды, хотя, конечно, их ожоги были вызваны не солнечными лучами.
— Я хочу говорить с главным! — громко заявила я конвоиру.
— Это зачем надо? — спросил он меня.
— Позови — твёрдо произнесла я и остановилась, другие девушки тоже встали.
— Ну? — однорукий возник прямо передо мной, расталкивая моих товарок.
— Позволь мне прикрыть плечи, я правда сгорю, я всё поняла, твоё наказание пошло мне на пользу! — переигрывая, проныла я, плюхнувшись перед ним на колени, обхватывая руками его пыльный сапог, прислонясь к нему лбом и поднимая взгляд на главаря.
Варвар ничего не понял, или же ему просто польстило.
— Ладно. Пусть — изрёк он, отталкивая меня ногой.
Конвоир отдал мне куртку, я, скривившись от боли, одела её, прикрыв обожжённые плечи...
Ближе к вечеру разыгралась трагедия. Девушка-картограф хромала уже несколько часов, замедляя всю нашу процессию. Вдруг она села на землю, сняла правый ботинок и носок. На ступне, на пятке и на пальцах виднелись кровавые потёртости. Опустив руки, несчастная тихо, жалобно заплакала. Подошёл однорукий, нагнулся, схватил своими чёрными пальцами ступню девушки, поднял и рассмотрел.
— Она дальше не пойдёт, и нести мы её не можем! — прокричал он на своём языке своим людям.
Со мной теперь постоянно шла Света и всё мне шёпотом переводила.
— Мы бросим её здесь, без воды и еды! — закричал он, отбрасывая ступню, ступня шлёпнулась на землю, девушка истошно закричала, капля крови попала на моё бедро.
— Командир, дай нам её на пять минут, а? — проговорил один из бандитов, слегка похлопывая кулаками в недвусмысленном жесте.
— Три минуты — разрешил главарь.
В тот же миг один из подонков расстегнул на ней кандалы, другой, за подмышки, ловко вытащил её из группы и оттащил на пару метров в сторону.
Эти двое накинулись на неё как стая коршунов. Несчастная дрыгала ногами, возила руками по пыли, её крики, казалось, достигали неба. В сторону полетала куртка, рваная майка, разорванный на две половинки белый лиф.
Блеснув белыми грудками, девушка вновь скрылась за спинами этих верзил. Они подняли её за ноги почти вертикально, девчонка выскользнула из штанов и, ударившись головой, упала на землю. Лапа налётчика сорвала с несчастной трусики и ботинки с носками.
Выродки кинулись подбирать её одежду и складывать в одну кучу. Девушка на всех четырёх конечностях, как собачка, бегала за ними, простирая руки то к одному, то к другому.
— Пожалуйста, не надо, не надо, не надо... — тоненьким, монотонным голоском твердила она, сверкая на солнце голыми ягодицами.
Сложив всю одежду вместе, негодяи побрызгали на неё из бутылки, чиркнули спичкой и одежда вмиг загорелась.
Затем пришла очередь несчастной картографички. Легко схватив худенькое тельце, ублюдки оттащили девушку подальше от пылающих шмоток, положили спиной на землю. Тот, что был в её ногах, мигом сбросил с себя штаны и, с возбуждённым рычанием, навалился на девчонку. Второй держал девушку за вытянутые руки. Первый практически покрывал её всем телом, я видела только её ноги, разведённые в стороны и бешено дрыгающиеся. Маринка истошно кричала, ещё больше заводя подонков. Тот, который был на ней, продолжал яростно двигать тазом, державший за руки — отпустил руки, руки безвольно упали на землю, и вытащил свой член. Первый яростно, зарычал, замер, ещё раз двинул тазом и, нехотя, слез с неё. Второй немедленно занял его место...
Однорукий главарь непосредственного участия в изнасиловании не принимал, но по первому его слову, эти двое не посмели бы трогать девчонку и несли бы её на руках до самого конца нашего пути, и всего этого он мог не допустить!!! ...
Когда всё было кончено, я увидела, что Марина лежит на боку, чёрные волосы безвольно распластались в пыли, на груди, животе и плечах алеют алые засосы, опухшее от слёз лицо напоминало страшную маску. Но самое главное, по внутренней стороне правого бедра, из растерзанного влагалища, тонкой ниточкой стекала кровь.
— Она была девственницей... — чуть слышно шепнула мне Света.
— Убью, убью тебя, однорукая сука... ! — шептала я, смотря в землю, до белых костяшек сжимая кулаки...
Когда мы уходили прочь, я ещё долго слышала жалобный, протяжный плач Марины. Сколько она продержится без еды, воды и одежды? Я не знала...
Едва лишь солнце коснулось горизонта — я уже составила план. Я знала, как убью однорукого гада.
* * *
Я лежала без сна и ждала. Когда полная луна спряталась за ствол близстоящего дерева, ладонь главаря довольно бесцеремонно потрепала меня по голой ягодице.
— Встать — жёстко бросил он мне и потянул за плечо.
Я встала сама, в своей курточке, накинутой на голое тело. Я стряхнула пыль с лобковых волос и призывно посмотрела на бандита.
— Пойдём — стараясь не переигрывать, я перехватила инициативу, взяла его за руку и повела за кусты.
Зайдя за кусты, я увидела чуть поодаль заросли высокой сухой травы.
— Пойдём туда — указала я рукой, дотронувшись ладонью до паха разбойника, — нам там никто не будет мешать.
Проворчав что-то непонятное, громила двинулся следом за мной. Идя в лунном свете, я призывно крутила царапанными ягодицами, так мы довольно далеко отошли от лагеря. Найдя относительно свободный участок земли, я легла на спину, распахнула куртку, обнажив оцарапанный живот и груди, согнула правую ногу в колене.
— Ну, мой герой, возьми меня... — пропела я, чуть отведя в сторону вытянутую ногу.
— Я хочу не так! — прорычал он, поставив меня на четыре конечности, задом к себе.
Я быстренько сняла куртку и расслабилась. Предводитель подонков собрался брать меня в задницу. Я поняла это, когда он принялся проталкивать свои грязные пальцы в мой анус. Я старалась ровно дышать, не кричать и не обращать внимание на боль. Мне нужно было выполнить задуманное.
Вдоволь наигравшись с моим задним проходом, однорукий приставил к нему свой пенис, но сила эрекции явно не позволяла ему осуществить задуманное. Толкнув головкой мою истерзанную попу, негодяй, грязно выругавшись, оставил бесполезную затею и вновь пустил в дело пальцы. Я стала подаваться назад, выигрывая время. Превозмогая дикую боль, я скручивала из куртки тугой жгут, завязывая на концах узлы.
Когда жгут был готов, я незаметно засунула его под ветку дерева.
— Ложись, ложись на спину, я буду сверху, я всё сделаю... прошептала я, осторожно высвобождаясь.
Атаман клюнул. Улёгся спиной на землю, раздвинув ноги. Мне нужно было полностью подчинить его своей воли и максимально возбудить. Обхватив его член ладонью, я наклонилась и принялась яростно сосать. Что я только не делала, сосала, целовала, облизывала, чмокала и вновь сосала, водя ладонью от мошонки и до головки. Ублюдок протяжно застонал. Опасаясь перестараться, я плюнула себе на ладонь, протёрла мокрой рукой своё влагалище и быстро оседлала его живот.
— Сейчас, сейчас... дорогой! — шептала я, дрожащей рукой вставляя его член в своё лоно.
Вставила, ритмично задвигалась, наклоняясь к его лицу. При этом я ненавязчиво взяла его руку и пристроила рядом со своим коленом. Я смотрела прямо в его глаза, в прорезях маски...
Когда его член зашёлся в конвульсиях внутри меня, я резко сорвала с него маску, припав губами к его отвратительному рту. Когда его мерзкая сперма летела в моё нутро — я прижала ладонь его единственной руки коленом к земле, вытянула своим ртом из его горла его судорожный вдох-выдох, разомкнула уста, резко распрямилась и со всей силы нажала ладонями на его грудную клетку, выхватила из-под ветки жгут, зажала пальцами нос нелюдя и что было сил заткнула жгутом его мерзкую глотку!
Всё это я произвела очень быстро, за какую-то секунду.
Я держала его всем своим весом, ублюдок дёргался и хрипел, но хрен ему! Я же доктор как никак, я освободила его от воздуха на самом пике активности лёгких. Постепенно он начал затихать, со стороны могло показаться, что мы слились в страстном поцелуе, а я держала и держала, держала и держала... минуты три, пока он окончательно не затих.
Если кто-то прочитает мой дневник — не пытайтесь это повторить, это не так легко, как кажется на первый взгляд.
Когда он сдох, я проверила его пульс и зрачки на наличие факта смерти. С медицинской точки зрения он умер. Даже его мерзкий член был похож на бесформенный вытянутый кусок дерьма, свисавший между мошонкой и бедром.
Я скатилась с трупа, распластавшись на спине, ловя ртом воздух. Чуть полежав, я стала разворачивать жгут, придавая ему форму куртки, в готовности повторить процедуру при первых признаках жизни. Но не пришлось.
Было достаточно светло, вставало солнце. А этот выродок больше никогда не встанет.
Повозив курткой по земле, в целях удаления следов его слюны, я, насколько было возможно, проверила его рот на наличие ниток и иных улик, вроде бы ничего не нашла. Следов борьбы также заметно не было.
Надев куртку, я ринулась в лагерь.
— Помогите! Помогите!! — кричала я, — он, он... я не знаю! Он не дышит!
В лагере поднялась суета.
— Что есть тут случилось?! — подлетел ко мне один из бандитов, вероятно, второй по старшинству, все остальные кольцом окружили меня.
— Мы с ним... С вашим главным, были там... — сквозь слёзы кричала я, показывая рукой, — Ну, секс, секс, понимаете? Теперь он не дышит, совсем... Я не знаю... , — в истерике я упала на землю, сейчас мне надо было сбросить их внимание со своей персоны.
Позабыв про меня, налётчики кинулись к месту убийства. Забравшись в группу девчонок, я нашла Светку.
— Переводи — шепнула я ей.
Я услышала быстрый разговор на чужом мне языке.
— Удивляются, осматривают тело... Не могут понять, осматривают... — у меня замерло сердце, — хм, решили, что так будет лучше... Да, они даже довольны, говорят, что и сами давно уже хотели его убрать...
У меня отлегло. Когда бандиты вернулись и приказали нам готовиться в путь, я первая встала и сама защёлкнула на своих ногах кандалы.
* * *
В полдень мы увидели вдалеке палатки, шатры и дым от костров. Я поняла, что мы на месте.
Я входила в лагерь работорговцев одной из первых. Девчонки тряслись от страха, а я — от чего-то другого. Я больше не была жертвой, теперь я — убийца, охотник и палач. Я убью любого и каждого, кто осмелится причинить мне боль. Убью хитростью, ловкостью, обманом...
Я сбросила с плеч куртку, обнажая обгоревшие плечи и голое тело, откинула с лица спутанные, грязные волосы, подставив лицо солнцу. Я теперь другая...
Конец первой части.