Раз под столом, как две собаки,Два с виду мужика солидных,Свои бездонные ротяки,Сидели, широко разинув.
Начальник их сидел на кресле,В слегка приспущенных штанах,И скоро, это его место,Окончит путь свой в этих ртах.
Начальник звался тот Михалыч,И этих самых мужиков,Обоих этих маргиналов,Он в рот имел как пидорков,
Михалч заведовал фирмашкой,Он регистрировал оффшор,Переводя туда бумажки,От бандюганов (сей был вор),
Срал на закон он ежедневно,Хоть стар был и ужастно толст,Его хуец неимоверноОгромен был, да и не прост,
Желание к совокупленьямМихалча было не унять,Какое же, блин, представленье,Ему приспичило принять?
Жена фригидкою ужасной,Была у борова того,И кроме этого опасно,Было ему снимать блядво,
Ведь был он в жесть религиозен,Измена — это страшный грех,Хоть Бог на вид совсем не грозен,Но... не простит таких утех,
Так и задумал, бегемотов,Он запустил к себе под стол,Чтоб в перерывах меж отчётов,В ротяку им хуище шёл,
А бегемоты не простые,Не просто чмо и пидорок,То были ранее крутые,Чины — Денисик и Пашок,
Пашок был раньше генералом,И адмиралом был Денис,А щас — у стула кверху задом,Ждут принимать свой лысый приз,
Пашок был на скелет похожий,Денис покрепче был на вид,Внутри же был утырок тоже,Ублюдок, чмо и содомит,
Пашок же был с пузом огромным,Но тут, ему ботинком в челюсть,Двинул Михалч, ударом скромным,Понять дав, что ему хотелось,
И понеслась в дупло сосиска,С его опущенных штанин,К губе подобралась уж близко,И экс-почётный гражданин,
Себе её за щёку хапнул,А за уши уж притянул,Огромный чёрный блин, тарантул,Из Михалы'ча фолликул,
Ему по гланды засадился,И яйца двинул под язык,И властью шефик насладился,Что экс-военный мягко сник,
С, конверта силою несметной,Порабощённой волей, блин,И занимается щас этим,Вершиной форменной хуйни,
Качая в горле член неслабый,Гланды чесал и щекотал,Не раз, не полтора, не дважды,Он бегемоту так кончал,
И в этот раз, напрягши змея,Он хуесоса покормил,И, бегемотика имея,Он кайф в который раз ловил,
Струёй белесою из члена,Как для поливки та вода,Из шланга (там водицы бездна),Он напоил его (да-да!),
Звоночек тут раздался странный,И секретарша, что в очках,Пооттопырив брюк карманы,Внеслась к нему, вся в попыхах,
«Суды» — промолвила деваха,«В угрозыск нас хотят послать,Лишь, ты, начальник, нас из праха,Спасти сумеешь, твою ж мать...»
И стал Михалыч собираться,А недешёвый кабинет,Его на пидорков остался,Эх, сделать б им ещё минет...
Он вышел, громко хлопнув дверью,Пашок с Денисом под столом,Так просидели бы, наверно,Пока назад он не пришёл,
Если б внезапно в ноутбуке,Их шефа, бога и царя,Что-то поиздавало звуки,И померцало, как заря,
На четвереньках из-под крышки,Дуэт наш выполз, с мокрым ртомПашок, напрягши свой умишко,Так ни к чему и не пришёл,
Денис, что вроде поумнее,Того, почти уже дебила,Пройдя курсором на дисплее,Что аська мессейдж там словила,
Определил; со свисшей спермой,В углу, горбатый как макак,Стоял Пашок, это наверно,Перегрузил свой мозг дурак,
Осел как полудурок на пол,Какую-то дурь лопоча,Потом вдруг взвизгнул, начав лапой,Своей чесать свои муда,
Ну что Денису было делать,Ведь двое хоть не голубых,Сначала были, но наверно,Лет эти пять их шебутных,
Любого сделают педрилой,И сняв с себя трусы, Денис,Приблизился к полудебилу,И трусели с Пашка снял вниз,
Анал заросший и вонючий,Не подтираемый никогда,Нашёл, наш пидорас ебучий,Как находил его всегда,
Конец надрав, чтоб встал сейчас же,Экс-адмирал, направил вглубь,Пашочкиного, блин, анала,Сверхвознамерившись воткнуть,
И засадил без вазелина,Что тем педрилам вазелин,Когда им, пидоркам голимым,Пришлось однажды из глубин,
Чернухи жёсткой и совковой,Призванных в войско, ещё то,Возвыситься до комсомолов,Пройдя блевоту и говно,
Но как пузырь совковый лопнул,Остались оба не у дел,И оба этих полугопа,То недопил, то недобздел,
И тут Михалыч подвернулся,Тот старый извращенец весь,К нему Денис переметнулся,Пашочка не забыв привесть,
Кровища ануса, сочившись,Забрызгав стену и паркет,Как брызнула та, получившись,Образовался винегрет,
В кишке качая член свой гнутый,Денис почти уже кончал,И свой оргазм односекундный,Он наконец-то испытал,
И кровь, с кишки Пашка порванной,Забрызгав мебель и ковёр,Как из огромной раны рваной,Как въелась, чтоб никто не стёр,
С зелёной спермой Денисушки,Тот аногенитальный акт,Который кстати, не игрушки,Всю мебель испоганил нах.
Пашок не вскрикнул, лишь глазищиПовылезали из орбит,И в половиночку еблища,Его как вылезли на вид,
С карачек он на четвереньки,Щас кое-как, блин, переполз,Назад загнал свои, блин, зенки,И блюнул кровью через нос.
Решив, что это маловато,Денис вогнал Пашку свой член,В рот, мыть его же надо,От говенца — ведь свой же хрен,
В слюне помыл, ещё раз кончив,И в носоглоточку попав,Заставил Пашку сделать вычих,Токсичный едкий, блин, спермак,
«Ну что, давай бабаджанянкуСемьдесят первый или как?»«Ну нет уж, мы не лесбиянки,Нам надо делать только так»
С десктопа взявши авторучку,Ещё денису предложил,«Теперь в кишку её засунем,Надеюсь много в ней чернил,»
Сказали — сделали, и двое,Сменяясь поочередно,Друг друга ковыряют в жопе,И месят ручками говно,
И вдоволь намесившись сами,В друг друге анусов они,Те свои ручки обменяли,Тупые блядские чмыри,
Друг другу в глотку ими тыча,Оргазм желая ротовой,Они, еще мебели вычтя,Забрызгали всё блевотой,
Пашок стал раком и Денису,Он крикнул дерзко: «блин, кончай»И двинул своим задом кислым,Смелей же, ну давай-давай,
Отдрочив в третий свой хуище,Денис пустил свой спермачок,На Пашки блядский седали'ще,Слегка закапав спермой бок,
А после предложил Пашочек,Как ножниц лесби, так и щас,Немного жоп активных точек,Помять, размазавши спермак,
И двое, жопами коснувшись,Друг друга, тёрлись, а спермак,Дениса — вниз, соприкоснувшись,Залил пол, довершив бардак,
А кончить Пашке помешало,То что он гниломудый был,Когда его хуя не стало,Он даже думать и забыл,
Наверно пьяным на морозе,Он голой задницей сидел,Когда к своей жене-занозе,Уже давно, блин, допердел,
И двое бегемотов блядских,Пустив густейшую слюну,Уселись в центре прямо на пол,И как сморило их ко сну,
Проспали... Тут Михалч припёрся,Судье вручив ещё конверт,Как тот, башлял чем хуесосам,А что внутри — то с пяти лет,
Ребёнок малый даже знает,То лыбящийся в ротик весь,Зелёный (скорей серый), да етАмериканский президент.
Уладил чисто по-пацански,Заставив Путина и ко,В который раз уж умиляться,За всю систему, жопито,
В которую те превратили,Крутую некогда страну,Её в говнище опустили,Предав безмерному говну.
Так вот, застал среди погрома,Он работяг двоих своих,Вмиг стал сверхзлее покемона,Взвизжал шиш: «Ща убью двоих,
Ничтожных жалких бегемотов,Утырков, хуегрызов,Блядей, ублюдков, спермоглотов,Педротов, пиздолизов,
Вы, испоганили, уёбки,Весь мой любимый кабинет,Вы проститутки, спермохлёбки,Бомжам отвешивать минет,
Щас побежите у меня вы!»...Вот так примерно каждый день,Читатели, вы верно правы,К чему вся это хренотень,
Старпёры жалкие у власти,И хуесосы у руля,Кто нас спасёт от той напасти,Чьи корни вышли из Кремля?
Система борзо позволяет,Кормлёнными им спермой быть,И вместе с этим заставляет,Уж взрослых их детей кормить,
Ведь эта самая система,Против самих наших детей,Не вырваться никак из плена,Их четырёх квартирных стен,
Работы нет, везде старпёры,Но не лишь с этого беда,Головорезы, мародёры,Не выйдут с улиц никогда,
На улицу попробуй выйди,Они накинутся всем скопом,Как те шакалы или крысы,И промышлят ещё гоп-стопом,
Оставив трупик прямо в центре,На площади, неубираемый,Скончается народец в бездне,Наш, некогда не убиваемый,
А ныне в тюрьмах что сидит,В пожизненнейшем заключеньи,Пока на их пороге бдит,Бандит, грозясь послать в забвенье,
Пускай однажды вы, ублюдки,Паскуды, бляди, спермоглотки,Из-за одной какой-то штучки,Порвёте все друг-другу глотки,
Цепными псами вы слюной,Своей же захлебнётесь,Пустив реакции цепной,И больше не вернётесь,
В мир обезлюдивший без палева,Из заточенья векового,Позволив мир сей обустраивать,Нас, поколенье молодое.