Краткое предисловие автора:
Рассказ является женской версией рассказа "Медсестра Таня".
Действия происходят в Центральной Украине, так что не удивляйтесь специфическому говору персонажей.
В последнее время я стала часто попадать в больницу. То ногу сломаю, то отравлюсь, то воспаление лёгких подхвачу, то ещё что-то.
Конечно, я, как и большинство людей, терпеть не могла больницу, но в то же время меня туда как-то странно тянуло...
Единственным разумным объяснением этого странного влечения были... медбратья. Да-да, именно медбратья. Как это ни странно, в той самой больнице, в которую я стала часто попадать, было очень много молодых пацанов в зелёных халатах. Зато медсестёр – как кот наплакал. Боюсь, вы мне не поверите, но это чистая правда.
И между прочим, всегда находилась пара-тройка не просто симпатичных, а по-настоящему красивых парней. Самым красивым был Дима. В отличие от большинства медбратьев, которые были практикантами, Дима работал в больнице постоянно. График его дежурства был через день. Естественно, в эти дни я чувствовала себя самым счастливым человеком на свете.
Диме можно было дать года двадцать три-двадцать четыре. Сам высокий, с обалденной фигурой. А эта его ослепительная улыбка – ну прям умереть не встать! А эти ямочки на щеках, боже мой!.. Да что там говорить, в Диме мне нравилось абсолютно всё: и продолговатое лицо, и тёмно-русые волосы, и серо-голубые глаза, и уши торчком, и курносый носик, и пухлые, чуть лоснящиеся губы... В общем, перечислять долго и нудно. Обычный парень, скажете вы. А вот такие мне нравятся. Мой типаж, как это говорится.
Дима был не только внешне красивым. Он был невероятно общительным, ласковым, с непревзойдённым чувством юмора, часто улыбался и смеялся. Однако, несмотря на всё это, любил помучить процедурами. Но это ж медбрат. Кто из медбратьев не мучает.
Мне казалось, что Дима отвечал мне взаимностью. Он часто заходил ко мне в палату, чтобы потолковать о том да о сём.
Вот такие у нас были отношения: официально друг другу ни в чём не признавались, держали себя в руках. Он – медбрат, я – его беспомощная пациентка. Честно, глупо было утаивать чувства, но мы продолжали это делать. В другой ситуации я была бы посмелее. Но в больницах я всегда стеснялась своей беспомощности.
Хуже всего был мой постельный режим и связанные с ним довольно интимные процедуры. В свои восемнадцать лет я так сильно стеснялась, ну просто кошмар! По крайней мере, в этот раз я была одна в двухместной палате. Да, скукота. Но зато никто не видит твоего позора... Кроме медбратьев, конечно. Особенно сильно я стеснялась Димки. Он знал это и постоянно подкалывал меня, сравнивая со стеснительной двенадцатилетней девочкой. Честно говоря, я так себя и чувствовала: скромной шестиклассницей, втюрившейся в миловидного практиканта с пединститута. Всему виной была больничная обстановка.
Несмотря на частое попадание в эту долбанную больницу, я никак не могла привыкнуть к ней. Почему-то вдруг вспомнила свой самый первый визит в больницу в шестилетнем возрасте. Это было что-то с чем-то, скажу я вам. Первые три дня я просто проплакала. Ещё бы не плакать: ты одна, вокруг тебя незнакомые люди, медбратья мерзкими процедурами тебя мучают. Ещё и еда ужасная: рисовая каша на завтрак, от которой тебя постоянно рвало в детском саду, гороховый суп, смахивающий на разведённую водой песочную краску, и целая гора недосоленного картофельного пюре с холодными сосисками на обед. А на ужин постоянно подавали рыбу, всю в костях, да ещё и холодную, как лёд! Полдник был прямо раем по сравнению с завтраком, обедом и ужином: чашка некрепкого кофе с молоком (иногда мог быть вишнёвый кисель) и булка с корицей.
На фоне сильнейшего эмоционального потрясения в моём мозгу навсегда отпечаталось всё, что происходило в палате и в больнице в целом. Палата была далеко не простой. Это была палата для совсем маленьких детей. Меня положили именно в неё, потому как в обычных палатах не было мест.
С двухнедельного пребывания в той палате подсознательно начался мой более чем странный (господи прости) фетиш детства, называющийся инфантилизмом. Нет, в той палате, никто со мной, с шестилетней, не обращался как с маленькой. Братанам хватало вечно орущих мокрых или грязных малявок. А жаль... Воображение начало рисовать картину «А что могло бы со мной произойти?»
Тут я увидела лежащий на тумбочке блокнотик с шариковой ручкой. В голове тут же мелькнула мысль: «А что, если всё это изложить на бумагу? Крутой рассказик получится! Потом возьму ноутбук, запущу Word и напечатаю. Возможно, ещё и в Интернет выложу» Я взяла блокнотик, раскрыла его и поставила ручкой точечку. «Ещё неделю в больнице лежать, - думаю, - Почему бы творчеством не заняться?» Понятное дело, «вспоминать» хотелось не о том, как оно было на самом деле, а «что могло было быть». Я задумалась, вспоминая, как попала в эту больницу...
Я вспомнила, как меня привезли туда ночью на скорой после дикого приступа кашля. У меня тогда было просто мега запущенное воспаление лёгких! В обычных палатах мест не было, и пришлось меня положить в малышовую палату. Впрочем, ночью эта палата ничем не выделялась. Да и мне было глубоко параллельно, куда меня отправили. По сравнению с тем, что впервые забрали от родителей. Насильно, при чём.
Ночью в палате было сравнительно тихо. Все спали, кроме меня, понятное дело. Я, переваливаясь с боку на бок, тихонько всхлипывала. Под утро всё-таки заснула. Ужасный сон длился всего несколько часов. С наступлением утра спать стало вообще нереально – в палате стояли оглушительные детские вопли. Чуть уши не заложило.
Я начала новый абзац. Переходим непосредственно к фикшну. От чего я проснулась тогда? От детского рёва? Нет, не то.
Я проснулась от того, что мне сильно хотелось, извиняюсь, писять. Я, как ошпаренная кошка, быстро вскочила с постели и побежала к двери в коридор, чтобы найти там туалет. Но дверь была, как назло, заперта на ключ. Я подумала, что туалет должен быть где-то внутри, и начала его искать. Сама палата состояла из двух комнат. В первой комнате были только кровати, а во второй – раковина, маленькая ванночка с душем, ну и куча шкафчиков разного размера. Ах да, и ещё два больших пеленальных стола. Прям как в детской поликлинике! Двери в туалет в другой комнате я так и не нашла.
Я растерянно оглянулась по сторонам, пытаясь понять ситуацию с туалетом. Так дико хотелось по-маленькому! Я не знала, сколько ещё смогу вытерпеть.
– Ты шо тут забыла? – неожиданно раздался молодой мужской голос за моей спиной. Я оглянулась и увидела двоих молодых парней в зелёных халатах. Обоим было на вид года по двадцать два. Оба были высокие и щуплые. Один был блондином с бледным лицом и серыми глазами, а другой был шатеном с острым носом и пухлыми губами.
– Ты чё не в кровати, а? – строго спросил меня блондин, – Иди ложись, ещё рано.
Ясное дело, это давно было, и я не помнила имён этих братиков. Впрочем, с литературной точки зрения, это было неважно. Назовём блондина Серёжей, а того носатого-губастого – Юрой, решила я. Имя Серёжа всегда у меня вызывало ассоциацию с блондином, а Юра – с шатеном и брюнетом.
– Ты чё в такую рань по палате ходишь? – спросил Серёжа.
Покраснев, я пролепетала, что мне позарез нужно в туалет.
– Щас я тебя на горшок посажу, – улыбнулся Серёжа.
У меня аж глаза из орбит вылезли.
– Что? – только и спросила я.
Юра смеяться стал.
– Серый, объясни ей, – сказал он сквозь смех и закрыл лицо рукой.
Серёжа начал втолковывать мне строгим голосом:
– У нас в палате, моя дорогая, горшками пользуются все! Ясельным детям в туалет ещё рано, а таких, как ты, никто водить туда не будет. У нас и без тебя забот хватает, Катя. Мы только и успеваем, что менять малышам мокрые памперсы и ползунки.
Я с непониманием посмотрела на медбрата.
– Так я сама могу пойти! Только у вас дверь почему-то закрыта.
– Да, дверь закрыта, потому что детям выходить с палаты запрещено, – объяснил Юра, – Мы исключения ни для кого не делаем, даже для таких больших, как ты.
Серёжа подошёл к одному из шкафчиков и достал оттуда розовый детский горшок и поставил его у моих ног.
– Придётся тебе пользоваться у нас горшком. Давай, садись и писяй. Или ты какать хочешь?
Я покраснела варёным раком и опустила глаза.
– Серёга, в натуре, не маринуй малую, – со смехом сказал Юра, – Глянь, как она покраснела. Давай лучше выйдем, а то стесняется.
– Ну и шо теперь, каждый раз выходить куда-то, когда её величество потрудится поссать, блин? – проворчал Серёжа, – Капец какой-то. Ну подумаешь, при нас на горшок сходит. Типа мы ни разу не видели, как девочки сикают.
Несмотря на недовольство Сергея, оба медбрата всё-таки вышли. Я очень сильно хотела по-маленькому, но обиженная до глубины души, что мне, как двухлетней, подсунули детский горшок, твёрдо решила терпеть.
Через несколько минут Юра с Серёжей вернулись в комнату.
– Ну что, как успехи? – спросил Серёжа с улыбкой.
– Всё сделала? – добавил Юра.
Я промолчала. Серёжа подошёл к горшку, заглянул в него и фыркнул:
– Та щас! Пусто.
Юра тут же принялся меня уговаривать:
– Кать! Мы понимаем, что ты с горшка выросла, но... Но что ж мы сделаем? Такие у нас правила!
– Давай, Катя, давай, – подхватил Серёжа, – Терпеть не надо. Тебе по-любому придётся в горшок пописять. Но, быстренько!
– Но он же для маленьких, – чуть не заплакала я.
Серёжа иронично улыбнулся.
– Солнышко моё, я тебе ещё раз повторяю: у нас на горшок ходят все, как маленькие, так и большие.
– Ну упрямая, как та коза, слушай, – сказал Юра, – Ну шо, так и будешь стоять, пока не усикаешься?
Как будто в подтверждение его слов, я, больше не в силах терпеть, начала писять себе в штаны.
– Юрка, глянь! – дёрнул коллегу за рукав Серёжа. – Малая реально уписялась!
– Приехали греки, – вздохнул Юра, – Надо было насильно снять ей штаны и посадить.
– Ну тебе не стыдно, Катя? – повысил голос Серёжа. – Такая девка здоровая – и уписялась тут у всех на виду! Шо это такое?
Вся красная от стыда, я продолжала мочить штаны по полной.
– Ну ты даёшь, а, – улыбнулся Юра, – Шесть лет, а такое ощущение, типа три годика!
Парни продолжали стыдить меня ещё несколько минут. Наконец я не выдержала и громко расплакалась.
– Шо нам с ней делать теперь? – спросил Юра Серёжу.
– Та как? – усмехнулся тот, – Помыть и переодеть!
– Так я ж и про то! – сказал Юра, – Шо нам ей одеть? У неё ж, как бы, нету запасных одёжек.
– Хороший вопрос, – сказал Серёжа с улыбкой, – Родители не передавали запасной одежды. Ладно, давай её помоем, а там бу?ет видно.
Парни уложили меня на пеленальный стол. Я сильно стеснялась их обоих, но дала с себя стянуть мокрые колготы и штанишки.
– Серёга, гля?, как прикрывается, – захихикал Юра, – От скромница!
– Писюлять в штанишки мы не стесняемся, да? – улыбнулся Серёжа, мягко разнимая мне ладони, которыми я прикрылась между ног, – А без трусиков полежать не можем!
Сергей аккуратно уложил меня на спину и задрал майку до груди.
– О так.
– Все ноги мокрые, капец! – недовольно сказал Юра, покосившись на мои ноги.
Серёжа отошёл к раковине и включил воду.
– У-тю-тю, тё это тут голенький? – засюсюкал Юра, легонько ткнув меня в живот пальцем.
Густо покраснев, я снова хотела прикрыться, но Юра не дал мне этого сделать.
Тут вернулся Серёжа с намыленной тряпочкой.
– Так-с, начнём с Катюшиного животичка, – улыбнулся он и начал протирать мне живот.
Мне было щекотно, особенно когда Серёжина тряпочка спустилась пониже.
– Давай я малую подержу, а то она плетётся, как гусеница, – предложил Юра и, не дожидаясь ответа Серёжи, вытянул меня за руки и ноги.
Чувствуя себя абсолютно беспомощной, я еле сдержалась, чтобы снова не зарыдать.
– А чья эта маленькая писюлька? – медовым голосом спросил Серёжа, пощекотав пальцем мои половые губы, – Щас мы её тебе оботрём.
– Так ваще прикольно смотреть, как ты подмываешь шестилетнюю девку, – хихикнул Юра, – Прям как грудничка, слушай.
– Раз написяла в штаны, как маленькая, значит и подмывать её надо, как маленькую, – засмеялся Серёжа, продолжая обтирать моё «хозяйство» намыленной тряпкой.
Я готова была просто сквозь землю провалиться от такого смущения.
Серёжа быстро вытер мне ноги и попросил Юру задрать их вверх.
– Теперь займёмся Катиной попкой, – сообщил он.
Серёжа начал вытирать меня между ягодиц и неожиданно углубился тряпкой в моё анальное отверстие.
– Не научила мама Катю, как надо вытирать попу, – защебетал Сергей, – Ой, не научила! Ничё-ничё, мы проследим, чтоб она у Катюни была чистая!
Пацаны засмеялись. Я зажмурила глаза, чтобы не выпустить слезу.
– Юр, держи её так и дальше, – попросил коллегу Серёжа, – Щас сполосну тряпку и смою мыло.
Парень снова отошёл к раковине и принялся полоскать тряпочку под краном. Вернувшись ко мне, он начал вытирать мне попу. На этот раз обошлось без вторжения в анальное отверстие. Попросив Юрия опустить мне ноги, Серёжа так же старательно вымыл меня спереди. Я с облегчением вздохнула, что мои мучения кончились, но у медбратьев были другие планы. Они ещё решили помазать меня детским кремом между ног.
– Всех деток, которые писяются, мажут вот этим кремиком, – ласково сказал мне Серёжа, – Тогда опрелостей не будет.
Я с обидой поняла, что братики специально обращаются со мной, как с маленькой, в наказание за мои описянные штаны. Следующие несколько минут я вынуждена была терпеть, как Серёжа нестерпимо щекотно мажет меня холодным кремом.
– Ох, как мы секотьки боимся-а! – сладким голосом пропел Юра.
– Да-да, – со смехом кивнул Серёжа, разнимая мне ноги.
Я догадалась, что он специально медленно всё делает, чтобы помучить меня.
– Полежи так немножко, пускай крем впитается, – сказал мне парень, закончив меня мазать.
– Серый, ну шо? – спросил Серёжу Юра, – Ещё ничё не придумал?
Сергей вздохнул.
– Та родителям её надо звонить, пускай шмотки принесут. А пока пускай без штанишек ходит, а шо ж делать.
– С голой попой?? – воскликнул Юра и заливисто захохотал, всплеснув руками.
Серёжа только рукой махнул:
– Та ничё ей не бу?ет! У нас тепло.
– Щас пойду и позвоню её родителям, – сказал Юра.
– А ты ихний номер помнишь? – немного обеспокоенно спросил Серёжа.
– Та помню, помню, – нетерпеливо ответил Юра и вышел из комнаты.
Серёжа снял меня со стола. Я стояла рядом с ним и не знала, что мне делать.
Неожиданно в комнату зашёл незнакомый медбрат. На вид ему было лет двадцать шесть.
– Вован, здорово! – сказал ему приветливо Серёжа.
– Привет, привет, – улыбнулся Володя и покосился на меня. – Не понял, шо это такая большая деваха тут делает? И чё она без труселей?
– В других палатах просто не было мест, – объяснил Серёжа, – А без трусов, потому шо недавно уписялась.
– Фу-фу-фу, нехорошо делать в штанишки, – пристыдил меня новый медбрат.
Стесняясь Володи, я стала тянуть вниз короткую майку.
– Так, а ну перестала! – строго прикрикнул на меня Серёжа, больно шлёпнув по рукам. – Блин, ну такая уже стеснительная, капец просто! – пожаловался он Володе. Тот ухмыльнулся:
– Ага, смо?ри, как покраснела.
Мне хотелось убежать из комнаты, но Серёжа крепко держал меня за руку. Вот и пришлось слушать его рассказ про свой недавний конфуз. Заметив, как Володя с интересом рассматривает меня между ног, я ещё больше смутилась. Думала, с ума сойду от смущения.
– Пришлось подмывать, как маленькую, – закончил свой рассказ Сергей, – Я её ещё и кремом помазал.
Владимир наклонился и бесцеремонно пощупал мне лобок.
– Ага, в натуре детский крем, – улыбнулся он.
Парни обсуждали меня ещё минут десять. Неожиданно из соседней комнаты раздался оглушительный детский рёв. Отпустив мою руку, Серёжа бросился к рыдающему ребёнку. Я ринулась вслед за ним и сразу забралась к себе в постель, чтобы не щеголять без трусов у всех на виду.
Через полчаса пришёл Юра – почему-то без зелёного халата и с рюкзаком.
– Ну шо? – спросил его Серёжа.
– Та шо-шо! – раздражительно ответил Юра, – Трубки не берут!
Серёжа улыбнулся мне какой-то коварной улыбкой:
– По ходу, Катя, тебе придётся весь с день голой попкой ходить.
Юра улыбнулся.
– Не-не-не, Серый, подожжи, ты меня недослушал! Я так и не дозвонился её предкам, но мне в мозг одна гонская идейка стрельнула. Во, гля?, шо я Катьке принёс.
Юра вытащил из рюкзака и продемонстрировал Серёже светло-розовые детские колготки.
– А де ты взял эти колготки? – спросил удивлённо Сергей.
– А у себя дома нарыл. Я домой бегал, – объяснил Юра, – Я тут рядом живу.
Бесцеремонно откинув моё одеяло, парень приложил колготки к моим ногам.
– О, супер, как раз на Катюху, – сказал он удовлетворённо, – Эт? колготы Таньки, сеструхи моей. Ей тоже шесть лет.
– Вот и нашли штанишечки Катеньке, – улыбнулся Серёжа.
– Колготки только для маленьких! – запротестовала громко я.
– То?да ваще ходи без штанов! – рассердился Сергей, – Ведёшь себя ещё похлеще, чем трёхлетняя!
Понимая, что детсадовские колготки лучше хождения с голой попой, я нехотя согласилась. Я думала, что Юра даст мне колготки. Да где там! Он сам меня одел, как малышку.
– Ай, красота какая! –со смехом сказал Юра, любуясь на меня в колготках, – Только давай подтянем повыше немножко.
Юра подтянул мне колготы до груди.
– Не жмёт? – спросил он заботливо, пощупав меня между ног.
Я опять покраснела от смущения.
– То?ко попробуй мне опять уссаться, я тебе дам! – угрожающе сказал мне Серёжа.
– Если ты и в эти колготки написяешь, я больше не буду для тебя штанишек искать, – добавил Юра, – Будем тебе, как грудничку, пелёночки одевать.
– Кстати, ты теперь будешь ходить на горшок по расписанию, – сообщил Серёжа, – Писять будешь каждые два часа, а какать через пятнадцать или двадцать минут после еды, по?няла?
Они с Юрой наконец-то вышли с комнаты. Я облегчённо вздохнула, что беспардонные братаны наконец оставили меня в покое. Впрочем, радоваться было рано. Увидев через пару минут Юру с устрашающим шприцом в руках, я сразу поняла, что мне пора делать укол.
– Давай, Катюш, спускай колготки и ложись на животик, – велел Юра.
Я начала хныкать:
– Может, не надо?
– Как, такая большая девочка, и уколов боишься? – улыбнулся Юра, – Тебя как комарик укусит, раз – и всё!
– Та она ваще ревёт по любому поводу, – проворчал Серёжа, зашедший в комнату, – Плакса, блин.
Юра рывком стянул мне колготы до колен и уложил на кровать. Укол действительно оказался не таким больным, как я себе представляла.
Примерно через полчаса после завтрака в палату зашёл пухленький врач лет двадцати восьми в сопровождении троих совсем молодых медбратиков-практикантов. Увидев, как Юра и Серёжа периодически носят в соседнюю комнату малышей, я догадалась, что врач их там осматривает. Подойдя к двери, я начала наблюдать за осмотром. Каждого ребёнка поднимали на пеленальный стол и раздевали догола. Потом доктор его слушал и щупал, подробно объясняя практикантам, что он делает. Я с опаской ждала своей очереди.
– Пойдём, Катя, – сказал мне Юра, – Щас тебя доктор будет смотреть.
Парень отвёл меня в соседнюю комнату и вопросительно посмотрел на врача.
– Чего стоим, Юрочка, кого ждём? – весело спросил доктор, – Давай, поднимай девочку на стол.
Юра поднял меня на пеленальный стол. Сильный парень, что и говорить.
Один из практикантов посмотрел на меня оценивающим взглядом.
– Да, большенькая девочка, – сказал он и поджал губы, – Годиков шесть-семь будет. Что она забыла в палате для ясельных, интересно?
– В простых палатах не было места, и пришлось её к нам положить, – объяснил Серёжа.
– Интересненькая ситуация, ребята, – улыбнулся врач, – Даже не знаю, как её осматривать: как маленькую или как большую...
Юра и Серёжа засмеялись в один голос.
– Ребята, а вы что скажете? – обратился врач к практикантам.
– Осматривайте как маленькую, Павел Андреевич, – со смехом предложил тот практикант, которому я «приглянулась».
– Да, не фиг тут с ней цацкаться! – подал другой парень резкий голос, – Осматривайте, как и всех детей до неё.
– Конечно, как маленькую, – с улыбкой сказал третий практикант, – Так прикольнее.
– О-кей, – улыбнулся Павел Андреевич, – Раз все за маленькую, то... пусть будет так.
– Кстати, малявка в этих колготках мало чем от ясельных отличается, – заметил первый практикант, – Интересно, чья была идея одеть на неё малышовые колготки?
Юра растерянно зажал рот рукой. Серёжа, улыбаясь, толкнул его локтем.
– Да, ржачные колготки, – засмеялся второй практикант, – По ходу, её дома так до сих пор одевают.
– У нас целая эпопея с этими колготками, – сказал Юра, – Катя уписялась, и её не во что было одеть. Я сбегал домой и принёс колготки моей младшей сестры.
– Уже умудрилась уписяться? – со смехом спросил Павел Андреевич.
– Ага, прям при нас с Юрой, – подтвердил с улыбкой Серёжа, – Мы её де-то час уговаривали на горшок сходить, а она не хотела. Так опиралась! И терпела, пока не написяла.
– Ай-яй-яй, – поругался на меня пальцем Павел Андреевич, – Такая большая девочка, и до сих пор в штанишки писяешь.
– Наверно, она посмотрела, как это малявки делают, и тоже решила попробовать, – сквозь смех сказал один практикант.
Все дружно засмеялись.
– Юрочка, давай, раздевай её, – велел Павел Андреевич медбрату.
– Догола, да? – спросил неуверенно Юра.
– Ну так а как, – со смехом ответил врач, – Мы ж договорились, что будем осматривать её как маленькую.
Юра моментально раздел меня догола. До смерти стесняясь любопытных практикантов и Павла Андреевича, несмотря на его располагающую улыбку, я смущённо прикрылась ладонями между ног.
– Опять ты за своё! – строго сказал мне Юра, разнимая мне руки.
– Пацаны, видали, как она покраснела? – крикнул первый практикант, и все захохотали, заставив меня ещё больше смутиться.
– Такая ваще прикольная, – улыбнулся второй практикант, – Так стесняется, аж краснеет.
– Катенька, зайчик, детки не должны стесняться, – сказал мне ласково Павел Андреевич, – Мы тут все свои.
– Маленьких всегда голенькими смотрят, – добавил Серёжа.
– Я не маленькая! – огрызнулась я, еле сдерживаясь, чтоб не зареветь.
– Ну а хто, большая? – засмеялся Юра, – А хто написял в штанишки?
Практиканты сдержанно захихикали.
– Солнышко, иди сюда и поворачивайся спинкой, – попросил меня Павел Андреевич, – Щас тебя слушать будем.
Врач принялся прикладывать холодный фонендоскоп к моей спине.
– Так, теперь спереди, – сказал Павел Андреевич и развернул меня к себе лицом. Послушав меня спереди, он нахмурился и что-то записал в свою карточку.
– М-да, – сказал врач со вздохом, – Ничё, будем антибиотики давать. И без рентгена всё ясно. Но надо по-любому сегодня сделать. Рентген грудной клеточки.
Тут неожиданно для себя я громко «пустила голубка». Услышав хихиканье практикантов, я густо покраснела.
– Давай животичек твой пощупаем, – улыбнулся Павел Андреевич и стал щупать мой живот.
Было щекотно, особенно когда холодные мужские пальцы спустились пониже.
– Ну плотненький такой, – вынес свой вердикт врач, – Давно какала?
– Не, сёдня ещё ни разу, – ответил Серёжа, – И с половиной детей точно так же.
Павел Андреевич тяжело вздохнул.
– Ничё не сделаешь, придётся всем вечером сделать клизмочку, – Он принялся листать мою карточку, – Анализы возьмите сегодня обязательно. Кровь, мочу... А кала, наверно, не надо. Сделаем только мазочек один, и всё.
– Так мы щас мазок можем сделать, – сказал Серёжа, – Пока она голенькая.
– Хорошо, Серёженька, покажи моим студентам, как это делается.
Серёжа отошёл к одному из шкафов и достал оттуда пробирку и банку с ватными палочками.
– Давай ложись, – сказал он мне, вернувшись к столу.
Я послушно легла на стол, продолжая с опаской коситься на Сергея.
– Короче, это надо положить малявку на бок, – начал объяснять практикантам парень, – О так. А ноги надо до отказа прижать к животу, и то?да она откроет попу.
Я почувствовала, как холодные юношеские пальцы раздвигают мне ягодицы, и, догадавшись о намерениях Серёжи, быстро разогнула ноги и сильно сжала попу.
– Давай подержу, – предложил Юра.
– Не, – отмахнулся Серёжа, – Не надо. Пацанам, наверно, интересно, как справиться с вертлявой малявкой в одиночку.
– Правильно, Серёжа, – похвалил Павел Андреевич, – Опытный медбрат должен всё делать сам!
Сергей ловко перевернул меня на спину.
– Капризулям делают мазок на спине. И клизму тоже, – сказал он и задрал одним рывком мне ноги вверх.
– Во! Видите? У неё попка открыта. В этой позе она сжать булки не сможет.
Практиканты громко захохотали, показывая на меня пальцами. Я лежала и с ума сходила от такого смущения.
– В такой позе она стопудово не вырвется, – продолжал пояснять Серёжа.
Павел Андреевич бросил пристальный взгляд на мои половые губки. Я отчаянно задрыгала ногами.
– Так-так, – сказал врач подозрительным тоном, – Надо проверить ещё и вот эту прелесть.
Я почувствовала, как его пальцы коснулись моего хозяйства.
– Такие лепесточки смешные, – захихикал один практикант.
– Они у всех девчонок одинаковые, – добавил другой.
– Хорошо всё с этими лепесточками, – улыбнулся Павел Андреевич.
– Павел Андреич, ну шо? – спросил Серёжа, – Больше ничё не надо пацанам на Кате показывать? Можно уже брать мазок?
– Давай, – кивнул врач.
Неожиданно что-то твёрдое уткнулось мне прямо в анальное отверстие и тут же скользнуло вовнутрь. Ощущение было таким неприятным, что я заревела во всю глотку.
– О боже, начинается, – негодующе закатил глаза Юра, – Катя, ну шо, никогда у тебя мазок не брали?
– Моя зайка, – сочувственно проворковал один практикант, – Бедненькая!
– Та она такая рёва, блин, постоянно нюни распускает! – сердито сказал Серёжа, – Процедур, ви?ите ли, боится. А ссать в штаны не боится!
Я продолжала тихонько всхлипывать.
– Та я уже всё сделал, чё ты плачешь, – заворчал Сергей.
– Всё, Катя, перестань плакать! – сказал резко мне Юра, – Щас помажу тебе попу кремом, и болеть не будет... Всё, прекращай давай, всё, тихо.
Он взял в руки маленький голубенький тюбик, выдавил себе на палец полосу крема и стал щекотно мазать мою несчастную дырочку.
– Ну хто бы мог подумать, шо с девкой, которой шесть лет, бу?ет сто?ко проблем, ну ёлки-палки! – негодовал парень, – Она сёдня прям похлеще грудничка! Все нервы нам вымотала!
Я не удержалась и опять пукнула, чем вызвала очередную волну истеричного мужского хохота.
– Фу, боже, так воздух испортила! – брезгливо пробормотал Юра, сморщив нос.
– С кем не бывает, – снисходительно улыбнулся Павел Андреевич.
Юра поставил меня на ноги и быстро одел. Мне снова пришлось слушать идиотские приколы по поводу колготок. Как только Юра снял меня со стола, я, вся в слезах, убежала в другую комнату – подальше от злых медбратьев и извращенцев практикантов.
Вскоре к нам присоединили двоих новеньких девчонок – Юлю и Настю. Обе попали в малышовую палату так же, как и я – из-за отсутствия мест в обычных палатах. Юле было четыре года, а Насте – пять. Обеим родители надавали с собой очень много игрушек – кукол, кубиков, конструкторов. По-прежнему считая, что детсадовцы мне не равны, я, по крайней мере, могла с ними во что-то играть.
– Теперь, я думаю, Катьке не будет скучно, – сказал, появившись в комнате, Серёжа, – Наконец-то перестанет реветь.
– Они и нам соскучиться не дадут, – улыбнулся Юра, – Вишь, как по палате носятся?
– По ходу, Юр, надо их чем-то занять, а то всех малых побудят, – сказал Серёжа.
Юра минуту подумал, потом сказал:
– Слушай, Серёга, помнишь, ты мне рассказывал, как вы с Олежкой делали такие приколы типа хто быстрее всех...
– Всё, Юрка, я понял, про шо ты, – перебил с улыбкой коллегу Серёжа, – Да-да, мы ещё не такое делали. Щас мы нашим девчонкам сделаем такой прикольчик. Позови их.
– Катя, Настя, Юля, быстро идите все сюда! – строго позвал Юра, – Ско?ко можно повторять: нельзя бегать по палате! Катя, ты ж самая старшая девочка, ты ж должна за порядком следить!
– Девочки, пойдёмте с нами в другую комнату, – сказал Серёжа, – Мы для вас придумали новую игру.
Мы с Юлей и Настей нехотя поплелись за медбратьями в другую комнату.
Серёжа поставил в ряд три детских горшка: сначала розовый (тот самый, на который медбратья меня уговаривали сходить), потом зелёный, наконец оранжевый. Я, как это увидела, в очередной раз покраснела.
– Ну шо? – улыбнулся Серёжа, – Поняли, чего мы вас сюда позвали?
– Шоб мы пописяли? – оживилась Юля.
– Не то?ко, – улыбнулся Сергей и хитро подмигнул Юре.
– Мы решили сделать для вас такую олимпиаду, – сообщил Юрий, – Щас у нас будет соревнование – хто быстрее всех сделает свои дела. Большие, при чём! – подчеркнул парень.
– Правило, девочки, первое, – объявил Серёжа, – Каждой участнице перед соревнованием снимают штанишки. На старт все допускаются то?ко с голыми попами! И получают штанишки-колготки-трусики то?ко после финиша!
С этими словами Сергей присел на корточки перед Настей и рывком стащил с неё колготы, а затем трусы.
Я стояла и смущённо смотрела в пол.
– Шо стала, Катя? – строго спросил меня Юра, – Колготки давай снимай!
Я и ухом не повела.
– Ждёшь, пока тебя, как маленькую, разденут? – нетерпеливо спросил Юра.
– Та раздевай, – сказал Серёжа, раздевая Юлю, – Шо ты бу?шь с ней церемониться.
Юра подошёл и бесцеремонно снял с меня колготы.
– Так, с первым правилом справились, – засмеялся Серёжа, – Девки такие ржачные без трусиков, скажи, Юр?
– Ага, – сказал Юра со смехом, – Построили всех по росту. И все голопопые.
Я сделала попытку прикрыться, но Юра мне разнял руки с сердитым выражением лица.
– Второе правило, – продолжал Серёжа, – Соревнование длится не больше десяти минут. Поняли, да? Победительнице вручается главный приз: большая конфетка. А тем, кто занял второе и третье место – меньшие конфетки. От такие от.
Сергей показал нам три конфеты. Две из них были действительно маленькие, а третья – величиной с кулак.
– И последнее правило, – продолжал парень, – Каждой участнице перед стартом меряют температуру.
С этими словами Серёжа извлёк из шкафа три градусника и какой-то флакончик, и сел на стул.
– Серый, шо это такое? – прыснув смехом, спросил Юра.
– Это? – переспросил Сергей, показывая тот самый флакончик, – А мыло жидкое. Вместо вазелина попы помажу. Ну шо, с кого начнём? Наверно, с Кати, она самая старшая. Иди суда.
Я неохотно подошла к медбрату, и он тут же уложил меня к себе на колени попой вверх.
– Подержи ей ножки, – попросил Серёжа. Я почувствовала, как кто-то раздвинул мне ноги и сжал попу. И тут же что-то быстро скользнуло вовнутрь. Сразу сильно захотелось по-большому. Повернув голову, я увидела изумлённых Настю и Юлю. Настя брезгливо скривилась, а Юля с ужасом зажала рот рукой.
– Девчонки, ну вы чё? – стал смеяться Серёжа, – Мы всем детям так температуру меряем. И большим, и маленьким. То?ко в попу ставим градусник и больше никуда.
Парень начал шевелить градусником у меня в попе. Позыв какать стал ну таким сильным, что я его еле терпела.
– Так, вынимаем, – весело сказал Серёжа и быстро вытащил градусник с моей попы, – Оба-на! Следующая!
Медбрат помог мне встать на ноги, и моё место у него на коленях заняла Юля. Серёжа тут же ловко сунул ей в попу градусник.
Бедная четырёхлетняя девчушка начала выгибаться, хныкать и кряхтеть. Как я её понимаю!
– Шо ты, хочешь какать? – спросил её Серёжа, – Потерпи, щас посажу тебя.
Вслед за Юлей настала очередь Насти. Пятилетняя малявка на удивление мужественно терпела мучительную процедуру и позыв по-большому, хоть и морщила носик.
Тут Серёжа неожиданно спохватился.
– Кстати, девочки, забыл. Четвёртое правило: если какая-то из вас не сможет за десять минут дойти до финиша, то мы ей сделаем штрафную клизму и дадим ещё пять минут.
– Я надеюсь, нихто из вас не ударит в грязь лицом, – сказал Юра, – Ну шо, Серёга, начинаем?
– Самое время, – с улыбкой ответил Серёжа. Он вынул градусник из Настиной попы и аккуратно посадил девчонку на зелёный горшок.
Юля, всё так же кряхтя и хныкая, села на оранжевый. А я всё стояла как вкопанная.
– Не тормози, Катя! – сердито прикрикнул на меня Юра.
– Шо тебе, особое приглашение нужно или шо?? – подхватил Серёжа, – Стоит столбом, блин.
Я тяжело вздохнула, подошла к этому долбанному горшку и села на него.
– Понеслась! – скомандовал Серёжа и махнул рукой.
Юля и Настя тут же стали тужиться. А я, обиженная до слёз на медбратьев за то, что они обращаются со мной, как с маленькой, решила терпеть. «Я вам не двухлетняя, чтобы по команде в горшок ходить» – подумала я, еле сдерживая слёзы.
Тут неожиданно совсем рядом раздался звонкий мужской голос:
– Пацаны, привет.
«Очень вовремя!» – подумала я.
– Здоро?во, Кость, – с улыбкой ответил Юра.
– Пр?ет, Костян, – поздоровался Серёжа, – Ну шо, братка, какими судьбами?
– Та, решили с Толяном вас проведать немного, – сказал Костя.
Подняв взгляд, я увидела двоих новых медбратьев. Костя был совсем юным – на вид лет было восемнадцать-девятнадцать. А его спутник Толя был постарше – ему можно было дать лет двадцать пять. Он посмотрел на нас с Юлей и Настей, улыбнулся и спросил Серёжу с Юрой:
– Слышьте, братаны, а шо это у вас такие большие делают? И чё все трое на горшках? Все одновременно пописять захотели чи шо?
– Они какают, – со смехом ответил Серёжа.
Костя захихикал, прикрыв рукой рот.
– Просто обычные палаты заполнены, – объяснил Юра, – Пришлось их к нам положить.
– Такие они щас прикольные, – продолжал смеяться Костя, – Я бы их щас сфоткал, если б фотик не полетел... Хи-хи-хи-хи...
– Они сидят не просто так, – сказал Юра.
– Мы им такую горшечную олимпиаду сделали, – сказал Серёжа.
– Шо это такое? – непонимающе прищурился Костя, перестав хихикать.
– Хто быстрее всех покакает, – объяснил Серёжа.
– А, – протянул Костя и снова засмеялся.
– То?да остаёмся смор?еть, – сказал Толя, – Интересно, хто выиграет.
– Вон та, по ходу, – сказал Костя, кивнув на Юлю.
– Та, шо на оранжевом горшке сидит? – уточнил Толя.
– Её Юля зовут, – сказал Юра.
– Ага, она, – сказал Костя, – Ви?ите, как она дуется?
Словно в подтверждение его слов Юля начала громко какать.
– Ну я ж говорил, – улыбнулся Костя.
– Молодец, Юля, быстрее всех покакала, – похвалил девочку Юра.
– Равняйтесь на неё, девочки, – сказал Серёжа Насте и мне, – Самая малая, а вкурила, как надо пользоваться горшком.
Неожиданно Юля снова наложила кучу.
– Ты ж моя зая! – энергично потрепал Серёжа девчушку по волосам, – Умничка, прям пример для подражания!
– Молодчинка, Юлечка, – сказал ласково Юра.
– Юлька, молодца! Браво! – подхватил Толя, хлопая в ладоши.
Все парни засмеялись.
– Тих-тих-тих, пацаны! – вдруг поднял палец Костя, – По ходу, щас хто-то сикает.
Серёжа опустился над Юлей на корточки и раздвинул ей ноги.
– Опять Юльчик, – засмеялся он, – Молоточек наш!
– Та она ваще крутая! – расплылся в улыбке Толя.
Серёжа строго взглянул на нас с Настей.
– А вы чё сидите и ждёте? Юля вон уже пописять успела.
Дождавшись, когда Юля полностью пописяет, парень поднял девочку с горшка и начал вытирать ей попу мокрой тряпкой. Потом развернул её к себе лицом и начал вытирать половые губки.
– То?ко струйку не пусти щас на меня! – улыбнулся Сергей, вовсю шуруя тряпкой по Юлиному хозяйству.
– Так она ж, как бы... Посикала, – сказал растерянно Костя.
– Наши малые такое часто нам закатуют, – засмеялся Юра, – Шо пацаны, шо девки.
Заметив, что Толя с улыбкой на меня уставился, я покраснела и сдвинула ноги вместе.
– А старшая так стесняется! – засмеялся Толя, – Ско?ко ей? Пять де-то, не?
– Шесть, – поправил Юра.
– Катька самая стеснительная, – сказал, ухмыляясь, Серёжа.
– Костик, ты за кого болеешь: за старшую чи меньшую? – спросил Толя.
– За ту малую, – ответил Костя, – Я думаю, она быстрее всё сделает.
– Ну раз так, то я болею за старшачку, – решил Толя.
Костя присел на корточки рядом с Настей, а Толя подошёл ко мне.
– Лялечка, как нас зовут? – ласково спросил пятилетнюю девочку Костя.
– Настя, – прошептала девчонка.
– Настенька, кукуся, надо подуться, – сказал Насте Костя, – Ты ж не хочешь быть на последнем месте, правда?
Настя смешно запыхтела.
– Да, о так, – улыбнулся Костя, – Щас всё выйдет.
Толя опустился передо мной на корточки и, бесцеремонно раздвинув мне ноги, заглянул в горшок.
– Ну, и шо, и чё ты не какаешь? – спросил он меня, – Даже не жмёшься. Смо?ри, как Настенька старается, а ты шо?
Заметив, что Толя с интересом рассматривает меня между ног, я захотела провалиться сквозь землю.
– Так, конкурсантки, шо вы? – неожиданно подошёл Серёжа, – Ещё пять минут осталось.
– По ходу, придётся помогать, – с улыбкой сказал Костя и стал массировать живот Насте.
Пятилетняя девочка сначала «пустила голубка», а потом начала громко какать.
– Умница! – похвалил Настю Костя.
В следующую секунду Настя пустила в зелёный горшок струйку. Костя, засмеявшись, заглянул ей между ног.
– Пацаны, вы бы видели, какую она лужу сделала! – сказал он Серёже с Юрой. Те начали ласково гладить Настю по её голенькому тельцу.
– Щас моя тоже и пописяет, и покакает, – уверенно сказал Толя и посмотрел прямо мне в глаза, – Пра?, Катюха? Чем ты хуже Насти и Юли?
Парень принялся массировать мне живот точно так же, как Костя массировал Насте. Я не выдержала и громко пукнула.
– А-а, а-а! – закряхтел Толя, сморщив лицо, – Ну давай! Какай!
Костя прыснул смехом:
– Не, шоб просто помассировать животик?
– Та не выхо?ит, – пожаловался Толя и снова стал массировать мой живот, – О, вишь?
Он делал мне массаж живота ещё минуты две, но так ничего и не добился.
– Так, десять минут уже прошло! – объявил Серёжа, – Ну шо, Катя? Помнишь четвёртое правило нашей игры? Щас я тебе штрафную клизму сделаю!..
* * *
Я хотела написать в блокноте продолжение кошмарной истории, связанной с детскими процедурами, но вдруг неожиданно над моим ухом раздался весёлый, бархатный голос Димы:
– Кукусики! Катькин, шо ты там карлякаешь, писака?
Я сунула ручку в середину блокнота и захлопнула его, проклиная себя за то, что увлеклась писульками и не услышала, как ко мне в палату пришёл медбрат. Димка заливисто засмеялся.
– Как покраснела сразу! Та расслабься ты, ничё я не читал! Стишочки сочиняешь, да?
– Не, не, – смущённо ответила я, положив блокнотик на тумбочку.
Дима взял с подноса маленький одноразовый шприц.
– Ну шо, давай на животик, – сказал он мне, вовсю сверкая двумя рядами своих огромных белоснежных зубов.
Я перевернулась на живот и, чуть не сгорая от смущения, спустила себе трусы. Медбрат быстро сделал мне укол.
– Ну? И шо мы так лежим? – смеясь, спросил он, – Давай на спинку переворачуйся. Може?, ты хочешь, шоб я тебе градусник в попу поставил, как маленькой девочке?
Дождавшись, пока я перевернусь на спину, Дима всунул мне подмышку градусник.
– Нету у меня температуры, – пролепетала я.
– В больнице надо температурку мерять четыре раза в неделю, рыбочка, – объяснил Дима и... коснулся своими губами моего лба.
Я оторопела. Ещё немного – и он бы меня поцеловал. Я сразу почувствовала сногсшибательный (в прямом смысле слова) запах его одеколона... Запах его вьющихся тёмно-русых волос... И губы у него такие тёплые и нежные...
– Мм... – мурлыкнула я и тут же осеклась. Язык мой – враг мой!
– Шо с тобой, малыш? – удивлённо уставился на меня Дима.
– Ничё, – буркнула я.
– Лобик у тебя холодненький, – вынес свой вердикт медбрат, – Но градусник всё равно держи.
Дима взял моё левое запястье и принялся сосредоточенно считать мой пульс.
– Воу-воу-воу, кой пульс высокий, – сказал, нахмурившись, парень, – Зайкин, чё разволновалась так?
«Типа не знаешь» – подумала я и улыбнулась. Медбрат пожал плечами и стал что-то записывать в моей медицинской карточке. Тут он спросил меня такое, что я чуть с ума не сошла от смущения:
– Ты не хочешь покакать? Ты сёдня не какала?
– Не, – буркнула я и покраснела варёным раком.
– А когда в последний раз писяла? – не отставал от меня Дима.
Я смущённо промолчала.
– Алё, деточка, чё молчишь? Язык проглотила? – повысил голос Дима, всё так же сверкая своими громадными зубами.
Я отрицательно покачала головой. Шикарная улыбка соскочила с Диминого лица.
– Плохо, – сказал он сухо, – Кстати, врач очень просил, шоб я взял с тебя анализ мочи. Вишь, у тебя под кроваткой маленькая баночка стоит?
Я заглянула под кровать. Действительно, там стояла маленькая баночка для анализа мочи.
– Вот, ты в эту баночку и пописяешь, хорошо? – спросил, снова улыбнувшись, Дима.
– Ага, – кивнула я.
Димка опять засмеялся своим заразительным смешком.
– Ха-ха-ха... Ой, Катюха, Катюха! Стеснительная ты! Прям как двенадцатилетняя сопливая девчонка.
В палату зашёл ещё один медбрат – рыжий парень с голубыми глазами и тонкими губами. И такой же, кстати, высокий и стройный, как и Дима.
– Это Женя, – представил Дима парня, – Мой помощник и просто хороший друг. Всегда мне во всём помогает.
– Катя, – представилась я.
– Оч? приятно, Женя, – улыбнувшись, ответил мне рыжеволосый парень басовитым голосом.
«Солидный чувак» – подумала я, оглядывая Диминого помощника с ног до головы. Евгению можно было дать лет двадцать шесть, не больше.
– Короче, мы пошли, – сказал мне Дима. Медбратья вышли с палаты, оставив дверь открытой.
Я как-то мимо своей воли начала прислушиваться к разговору парней.
– Бедная деваха, – пробубнил Женя, – Как это она так?
– Та танцевала де-то, упала и сломала ногу, – ответил Дима со вздохом.
Любопытство меня так и распирало, и я ещё сильнее навострила уши.
Дима тихонько засмеялся:
– Чё-то сразу вспомнилась Лиля. Моя маленькая племяшка.
И Дмитрий принялся рассказывать про свою пятимесячную племянницу Лилю.
– Прикинь, Жека, – со смехом вспомнил он, – Купаю её, купаю, а она... А она прям в ванне такую струю пустила – пссс!.. Я те за базар отвечаю, то надо было видеть, а-ха-ха-ха... Капец!..
Громоподобное гоготание Жени и заливистый, пронзительный хохот Димы смешались вместе. Парни так заразительно смеялись, что я еле себя сдержала, чтоб самой не заржать. Наконец, медбратья вволю нахохотались.
– Ох, – сказал Дима каким-то романтичным голосом, – Дни, ко?да Ирка с Сашкой просят меня посидеть с Лилькой, для меня праздники просто!
– Шо, так малых любишь? – спросил ехидно Женя.
– О-о, я их просто обожаю, так бы и съел, – ответил с нотками нежности в голосе Дима. Вдруг он вздохнул с досадой.
– Блин, чё я тормознул? Надо было в педиатрию идти!
– Ну ничё, возьмёшь вторую вышку, – успокоил его Женя.
Голоса медбратьев потихоньку утихли. Моя прооперированная нога вдруг напомнила о себе. Мой взгляд пал на часы. Было уже время обеда, а мне как раз сильно хотелось есть, аж в животе бурлило. Я хотела вызвать дежурного медбрата, но не успела, так как в палате появился Дима, толкая перед собой тележку с моим обедом.
Медбрат помог мне усесться на кровати и поставил передо мной на специальную подставку поднос с едой. Я думала, что он уйдёт, но парень сидел рядом, наблюдая, как я ем. Мы беззаботно точили лясы с ним обо всём на свете. У меня не выходил с головы его рассказ про его пятимесячную племянницу. Как же хотелось оказаться на месте этой малявки!
Странно, но как только Дима сел на кровать рядом со мной, нога мигом болеть перестала. Я понимала, что он не может сидеть со мной вечно, и попросила у него обезболивающее. Дима дал мне нужную таблетку. Дождавшись, когда я выпью лекарство и положу голову на подушку, парень заботливо укрыл меня одеялом.
– Всё, баю-бай, – прошептал он ласково.
Оказалось, обезболивающее обладало высоким снотворным эффектом. Я мигом заснула.
Проснувшись, я сразу поняла, что в комнате находится ещё кто-то, кроме меня. Я осторожно приоткрыла один глаз и увидела Диму. Медбрат стоял ко мне спиной, слегка опустив голову книзу, как будто что-то читал. Я присмотрелась – и у меня ёкнуло сердце. Дима держал в руках мой блокнотик!
Я вспомнила, что в спешке забыла спрятать блокнотик в тумбочку. Предпринимать что-то было слишком поздно. Сердце бешено колотилось, лицо горело краской. Но в то же время было другое чувство. Почему-то хотелось, чтобы Дима прочитал то, что я успела написать. Уж больно интересно было посмотреть на его реакцию.
К моему удивлению, парень увлёкся чтением. Я пыталась не шевелиться, чтобы не спугнуть его. Но я не могла долго лежать в одной позе, так как нога в гипсе сильно начала болеть. Чуть только я начала ворочаться, Дима закрыл блокнот и повернулся ко мне.
– Солнце, шо болит? – заботливо спросил он меня.
Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, потому что его лицо было краснее свёклы.
– Щас, зай, подожжи, я за лекарствами сгоняю, – сказал Дима и выбежал из палаты.
Остаток дня медбрат улыбался мне какой-то непонятной улыбкой, хотя мы оба старательно делали вид, что ничего не случилось.
Самыми скучными днями в больнице были выходные. Я тоскливо прикидывала себе, как могла бы их провести в клубе на дискотеке, если бы не была прикована к больничной кровати. Единственным утешением было то, что в это воскресенье дежурным медбратом был Дима.
Парень зашёл ко мне в палату и бойко выпалил своим громким баритоном, улыбаясь во весь рот своей ослепительной улыбкой:
– Ну шо, Катерина Михайловна, доброе утречко! Пришёл Вас помыть немножко.
Я удивилась. Мы же с самого начала на «ты» были.
– А... А чего вдруг по имени-отчеству, да ещё на «вы»? – спросила я несмело, – Ваша больница меня так состарила?
Димка хитро поднял свои мохнатые брови.
– Хорошо, – хихикнул он, – Не нравится по имени-отчеству, значит буду называть Катюшенька, как масенькую лялечку.
Хитрый тон парня не оставлял сомнений, что он что-то задумал, но я решила его не спрашивать.
– Щас дядя Дима хорошенечко Катюшеньку помоет, – медовым голосом пропел Дима, откинув моё одеяло.
Я густо покраснела. Ладно, медсестра, но чтобы медбрат меня мыл? Это уже слишком.
Дима принялся раздевать меня, но я опираться не стала. Так и лежала с красным, как варёный рак, лицом.
– Ой, как мы покраснели, – захихикал Димка.
Его шершавые руки коснулись моих трусов. Я не выдержала и начала брыкаться.
– Ч, ч, не вырывайся, не вырывайся, – Дима успокаивающе потрепал меня рукой по ноге, – Шо ты думаешь, дядя Дима никогда голеньких девочек не видел?
Наконец, он раздел меня догола. Боже мой, я думала, я сгорю со стыда. И что на пацана нашло?
– О так, – улыбнулся медбрат, – Щас я приду.
Дима вышел из палаты, забрав с собой всю мою одежду. Я уже догадалась, что он решил со мной поиграть в какую-то идиотскую игру.
Дима вернулся в палату с намыленной тряпочкой в руках.
– Хто это у нас тут голенький лежит? – засюсюкал он, – Катюшенька маленькая? Давай, кицюнь, на пузик свой переворачуйся.
Я нехотя перевернулась на живот и почувствовала, как медбрат начал тереть мне спину своей тряпкой.
– Теперь давай на спинку – раз! – весело скомандовал мне Дима. Я ещё больше застеснялась. Выставлять перед ним свои, пардон, голые груди? Лучше бы мне сквозь землю провалиться, честное слово.
– Быстренько! – повысил голос Дима. Я нехотя перевернулась на спину, прикрывая...мм, верхние части тела руками.
– Ну чего, чего мы прикрываемся? – заворковал Дима, мягко разнимая мне руки, – Дядя Дима ж должен тебе грудки помыть. А шо ж ты хотела?
Он принялся вовсю шуровать тряпкой по моим рукам, потом плавно перешёл к грудям. Затем тряпка спустилась мне на живот.
– Сначала ручки, потом грудки, – сладким голоском приговаривал Дима, – Теперь животичек.
Чувствуя, как его тряпка спустилась пониже и принялась протирать лобок, я сходила с ума от смущения.
– Кожа такая нежненькая, – пропел Димка, – Такая гладюсенькая! Эх, такое ощущение, будто я щас грудного малыша мою.
Парень принялся щекотно протирать меня тряпкой между ног.
– Ой ти божечки, – неожиданно с улыбкой воскликнул Дима, – Это ж Катюшенькина м