За три дня до...
Я сидела в ОК и переписывалась с очередным озабоченным.
«а муж твой дрочит?
да
с тобой или сам?
и так и так.
сколько ему лет?
50
а ты хотела бы посмотреть как я дрочу?
я видела, как дрочат.
где видела?
Дома.
а кроме мужа видела ещё где то?
Видела.
где и у кого?
дома. у сына.
сын дрочил?
Да.
так ты подглянула или в открытую смотрела?
не в открытую.
он при тебе дрочил и кончал?
да. но я якобы спала.
а он возле тебя лежал?
нет. Стоял. рядом.
так он не знал что ты видеш?
не знал.
он на тебя дрочил?
Да.
а ты голенькая лежала?
Почти.
без трусиков?
я сплю без белья.
и ножки были расставлены?
Нет.
а куда он кончал?
мне на лицо.
ты и после того как он тебе на лицо кончил тоже вида не подала?
не подала.
сколько лет сыну?
большой уже.
сейчас на мониторе твоя фотка я прям сейчас на монитор на твою фотку кончу... ты не против?
не против...»
Разумеется, я врала, нет у меня ни мужа, ни сына, ава там не моя, да и сплю я в пижаме. Когда призовет меня Всезнающий к ответу, мол, какого хуя, дщерь моя, по ушам бедному дрочеру ездила, отмазка у меня будет одна, но шикардос, а не отмазка: «Я писала ему лишь то, что он хотел прочитать».
— Эля, — услышала я и повернулась на голос.
На пороге моей комнаты неуверенно топтался папа.
Джек лежал у моих ног, вылизывая своё богатство. Богатство было красноречивым, сиречь, красным и речивым, ну большим то есть. Похоже, у него, при приближении ко мне, срабатывал рефлекс Павлова. Ну, окей, окей, не у него самого, а у его гениталий. Не удивлюсь, если выяснится, что вездесущие английские ученые доказали, что кобели, так же как и мужики, способны думать только хуем. Впрочем, Джек меня не донимал. Он лишь лежал, лизал и печально смотрел мне в глаза.
— Он что, опять?! — перешёл на фальцет родитель, указывая пальцем на елду Джека.
— Папа, это же не человек, это собака. «Хорошо быть кошкой, хорошо собакою...», помнишь?
— Да ладно! — папа перестал юзать фальцет, но интонациями стал походить на одну известную телеведущую.
— Успокойся, пожалуйста, слово «мораль» им не знакомо.
— В отличие от гомо сапиенс, — папа назидательно поднял вверх указательный палец.
Я посмотрела в направлении его пальца, вздохнула:
— Такое впечатление, что человек разумный способен жить только на потолке... ну, или этажом выше, — и, встав из-за стола, подошла к отцу.
На мне был лишь лёгкий короткий топ, едва прикрывающий грудь (троечка, но честная), и стринги из разряда «мечта пожилого фетишиста». Соски торчали, как антенны, которыми я пыталась запеленговать либидо своего родителя. Или что там антеннами делают? Папа, догадавшись, что его пеленгуют, выскочил из комнаты, я подошла к Джеку и, спросив:
— Так что там у нас с моралью? — взялась рукой за его хуй.
Пёс благодарно лизнул меня в лицо, и я поняла, что с моралью у нас никак — ни у него, ни у меня.