Тридцатилетний парень вышел в своем дворе из машины, покурил, подумал, что полдня свободен. Бросил окурок в урну и вошел в подъезд. Поднявшись на этаж, он достал ключи. На его площадке стояла девочка. Она двинулась к нему и спросила:
– Вы Дима?
Он кивнул, она подошла поближе и начала целенаправленно пробираться рукой к ширинке. Он обалдел. Девочка была высокая, худощавая, черные волосы гладко заделанные в пучок и зло-презрительные черные глаза, лет 25-26, готически красивая. Она начала бормотать что-то, что по знакомствам в инете вычислила, что хочет отдаться, что она готова... хочет.. Рука в это время, ничего не потревожив, болезненно проникла до яиц и члена и все это там уверенно обхватила.
Потом девица выпустила когти и у Димы посыпались искры из глаз. Он стоял на цыпочках, боялся дышать и шептал, что только отпусти, милая, не надо так, все будет хорошо, я на все согласен... Девица посмотрела на него мрачным взглядом, как-то нехорошо ухмыльнулась и прошептала прям в лицо:
– Ключи поднимай с пола, дверь открывай.
Дима, не дыша, стал наклоняться за оброненными ключами, девица давала ровно столько слабины, чтобы хватило в неестественной позе дотянуться до них кончиками пальцев. Он поднял ключи, открыл дверь, и они вошли в квартиру. Девица закрыла за собой дверь и дернула его за яйца вниз.
– На колени встал, мразь ебаная!
Дима рухнул на колени, девица приказала раздеться до пояса. Потом она завела его руки назад и защелкнула на них наручники. Потом толкнула его ногой вперед, он упал и она надела ему такие же наручники на ноги. Они сразу стали нестерпимо резать ноги. Она отпустила ему яйца и обошла его спереди. Затем она села в кресло, деловито сняла кроссовки, сняла носки, скатала их в шар и приказала:
– Рот открой!
Дима сжал челюсти. Она встала, взяла его за яйца, сжала руку, он замычал от боли и она спокойно повторила:
– Рот открой!
Дима открыл рот, закрыл глаза и принял в рот ком из ее влажных после осенней улицы носков, ощутимо пахнущих. Она снова села в кресло и достала сотовый телефон. Набрав номер, она скомандовала:
– Камеру несите, плетку мою резиновую синюю и пара девок пусть придет...
После этого она сняла джинсы, кофту, осталась в черной рубашке и с голыми ногами. Потом сняла трусы. Ухмыльнувшись, она сказала:
– Вот тебе еще подарок, пидар, – подошла к нему и сев на корточки, натянула ему эти трусики на голову так, чтобы полоска, закрывавшая промежность, пришлась своей грязной стороной на нос и рот. Трусишки были мокро-липкими в промежности – девочка возбудилась, проделывая с Димой свои жестокие манипуляции. После этого ногой она перевернула Диму на спину и к режущей боли в ногах добавилась режущая боль в руках. Дима своим весом зажимал находящиеся за спиной наручники. Она опять села в кресло и приказала:
– Смотреть на меня.
Дима вывернул глаза и стал смотреть на девушку. Она была в мрачных тонах накрашена, имела мохнатый лобок и небритые ноги. Лобок и волосы на ногах были черными, значит и вправду брюнетка.
– Объясняю коротко и только один раз. Если не хочешь, чтоб было очень больно и плохо все, делай приказанное сразу, старательно и с удовольствием. Сейчас придут две девчонки с видеокамерой. Сначала мы тебя опустим, а потом снимем короткий фильм про то, как ты унижаешься перед нами. Потом, возможно, еще с тобой поиграемся и уйдем – нам нужен фильм. Потом тебе позвонят по телефону, все объяснят и прикажут, что делать дальше... Усвоил?
Ответов от Димы никто и не ждал. Он замычал что-то, стараясь озвучить рой вопросов, но девочка сказала, чтоб он заткнулся и закурила. Осмотрев Диму внимательно еще, она встала, достала из его барсетки ручку и написала на обоях номер телефона:
– Вечером завтра позвонишь с семи до восьми мне.
Потом взяла его сотовый, сделала дозвон себе, записала его номер, встала и затушила бычок об его ягодицу. Дима завыл от боли, задергался и получил пинок в бок:
– Молчать!
Через несколько минут раздался звонок в дверь, девочка встала и прошлепала босыми ногами по коридору. Открыла дверь, зашли еще две девушки. Они были симпатичные но, что называется, второго сорта. Крикливая дешевая одежда, излишне яркая вульгарная косметика. Одна была черненькая, а вторая рыжая. Рыжая обратилась к оккупантке:
– Эль, а мальчишка ничего, я с ним побалуюсь потом? – и похабненько так захихикала:
– У меня менстра началась, обожаю с такими опущеными уёбками баловаться, когда течет...
– Да-да, Ань, отъебись от меня. Штатив принесли?
Дима понял, что агрессивную девочку зовут Эля. Эльвира, а рыжую Аней. Аня присела рядом со мной на корточки и потрепала меня за щеку:
– Утю-тю, петушок, любишь менстры отлизывать? Полюбишь теперь!
От нее пахло резким потом и косметикой.
Потом Эля начала шлепать плеткой по руке и сказала:
– Ладно, сейчас я ему шкуру с жопы спущу и будем кино снимать. Анька, ты его подержишь.
Диму снова перевернули на живот, заставили его встать раком и подсунули под живот кухонную табуретку. Он фактически висел на ней. Между ног на наручники наступила ногой Эля, Аня взяла за наручники рук и потащила их в голове. Дима снова завыл от боли.
– Эль, а нахуя его плеткой пиздошить? Он такой упакованный и так все сделает, что нам надо... – спросила Аня.
– Нравится мне больно делать, кончаю я иногда от этого, да так кончаю, как с мужиком и с девочкой хуй кончишь. А заодно и послушности научу... – ответила Эля и задницу Димы ожег первый удар.
Ягодицы будто обварили кипятком, боль была мучительной. Он задергался, забыв про боль от наручников. Эля прошептала:
– Это первый, – и Дима провалился в пучину боли.
Потом он чуть пришел в себя и снова провалился. Сколько его пороли, никто сказать не мог. Эля наносила удары все чаше и сильнее, затем уже с горловым выдохом, как-будто рубила топором, потом завизжала Ане:
– Задери этому пидору голову!!!
Аня за уши вывернула наверх Димино лицо, Эля подошла и стало яростно тереться об него склизким волосатым пахом, рыча и продолжая бить. Потом удары ослабли и Дима увидел на секунду в лице Эли черты удовлетворенной женщины. Потом она снова помрачнела:
– Ладно, волоките его в туалет, камеры ставьте, готовьтесь к съемке.
Диму, не расстегивая наручников, отволокли в совмещенный санузел и бросили на пол.
Скоро пришла Эля, села на унитаз, за ухо поставила Диму перед собой на колени и сказала:
– Сейчас рот тебе освобожу. Будешь орать, я тебе выдерну зубы пассатижами, насру в рот и оставлю. И буду дня три тебя плетью пиздить периодически. Ферштейн?
Дима закивал головой. Он боялся этих девок до смерти, был унижен и сломлен. Эля посмотрела поверх него и спросила:
– Готова, Марин?
Встав с унитаза, она взяла большой страп на ремнях и стала надевать его на себя. Потом сняла рубашку.
– Лицо его покрупнее бери, чтоб узнать можно было, – сказала она Марине.
Сев снова на унитаз, она сказала:
– Снимаем.
Сбоку появилась Марина, снимая процесс. Камера издавала легкое жужжание. Эля достала похабную помаду и стала разрисовывать размашистыми движениями Диме губы. Потом что-то написала на лбу, засмеялась и приказала:
– Хуй соси, мразота, – ткнув Диме страпом в губы.
Дима без промедлений взял его в рот, старательно стараясь засунуть его в рот поглубже. Эля врезала ему пощечину:
– Сосать, я сказала! Как настоящий! Старательно, с языком!
Дима стал стараться на камеру. Еще пощечина.
– Лучше, шлюха!
Дима стал лихорадочно вспоминать, как это делается в порнухе подешевле, все эти шлюшьи финты с хуем. Кое-что из того, что вспомнил, применил на деле. Эля потрепала его по щеке:
– Молодец, вафлер, получается у тебя.
Затем она оттолкнула его, встала над ним и положила ему страп на голову:
– А расскажи-ка, пидар, какие ты хуи любишь сосать и как?
Дима замешкался, но, получив болезненный пинок от кого-то сзади, стал испуганным голосом нести бред, лишь бы его не трогали:
– Я люблю сосать, Госпожа. Разные хуи люблю. И толстые и тонкие. У ментов и бомжей, у хачиков..." – разливался он соловьем, видя, что делает то, что Эля хочет и бить его пока не будут.
– А ебаться в жопу тоже любишь? Попроси меня тогда об этом. Только старайся проси!
Дима получил еще пинок и стал униженно выпрашивать у этой красивой стервы, чтоб она трахнула его в жопу.
– Заткнись, – сказала Эля, – открой ебло свое, подними лицо и молчи.
Дима открыл рот и поднял лицо. Она встала так, чтоб страпон находился над открытым ртом и, ухмыляясь, стала сплевывать, стараясь попасть на страп. Потом закурила, стряхнула пару раз в рот пепел и стала снова плевать. Тягучая слюна падала Диме на лицо, в рот и остывала. Еще слюни ощутимо пахли специфически.
– Ну ладно, раком вставай и голову в унитаз. Ань, ногой его в унитазе придержишь, Марин, чтоб в кадре были родинки какие-нибудь его заметные.
– А ты его лучше поеби с головой в унитазе, потом заставь голову поднять и стонать по шлюшьй. И видок заебись получится и узнаваем он будет, – посоветовала Марина.
Дима встал раком, голову сунул в унитаз, и тут же Аня прижала его ногой на высоком каблуке. Вслед за этим вторглась в зад мучительная боль. Он мычал, стонал, но в голос орать боялся. Потом нога с головы убралась, цепкие пальцы Эли поймали его за волосы и она задрала ему голову.
– Стони, как шлюхи в порнухе, пидор! – приказала она ему, не прекращая болезненных фрикций. Он заблажил, отдаленно напоминая требуемый звук. Получилось препохабнейше.
– А теперь кончаем, – сказала Эля, дернула его за волосы на колени и воткнула ему в рот нечистый страп, начав делать фрикции в рот.
– А можно я тоже кончу? – со смехом спросила Аня.
Эля выдвинула изо рта страпон в слюнях, положила его на край рта, наклонилась и сплюнула длинно Диме в рот. Потом у него над лицом появилась Аня и тоже стала плевать. Потом опять Эля... Аня... Лицо было заплевано, глаза не открывались от слюней и стыда. Потом Марина пискнула:
– Ань, подержи камеру, я тоже хочу!! – и снова начались плевки в лицо.
Потом Эля вынула из ведра использованную туалетную бумагу и протерла Диме лицо слегка. Затем его толкнули на пол на спину и приказали открыть рот пошире. Набросали сверху туалетной бумаги. Потом Эля села над ним на корточки и без предупреждения стала срать в Димин рот.
– Это тебе от Леры. Жри, гандон!
На яйца наступили ногой и Дима без дальнейших намеков стал глотать тошнотворную массу.
– И это от Леры. Пей, унитаз помойный! – и следом за говном в рот Димы полилась Элина моча.
Он автоматически глотал. Потом она вытерлась об его лицо и отошла в сторону. Рядом снимала нижнюю часть одежды Аня. Она села над ним, вытянула из себя тампон, бросила его в рот Диме:
– Это тебе от Леры, – и стала срать, комментируя, что это тоже от Леры.
Потом она обоссала его тело и остатки мочи слила в рот. Затем она взяла камеру и к нему пристроилась с довольной улыбкой Марина. Её волосатая жопа исторгла говно ему в рот с комментарием, что и это от Леры. Потом она немножко брызнула ему в рот и встала. Забрав камеру, она прекратила съемку и на быстрой перемотке ревизовала отснятое.
– Эль, скомпоновать хватит хоть полуторачасовой порнофильм с этим сладким...
Эля расстегнула наручники на руках и ногах. Дима завыл – боль вновь пришла. Ни руки, ни ноги не шевелились – затекли. Эля села на унитаз и набрала номер:
– Все. Все сняли. Уходим. Ну, минут через десять в себя придет...
Девки вышли, захлопнув дверь. Дима лежал на полу ванной, измазанный помадой, в говне, моче и слюнях. У него был ступор. Он хотел проснуться. Но вдруг зазвонил телефон. Дима рванул в зал, схватил телефон – звонила его бывшая жена, Валерия Николаевна, Лера. Она бархатно засмеялась в трубку:
– Как тебе девченки по интернету? Понравились? Почему алименты такие маленькие платишь? Мне тут кусочек кино прислали – очень у тебя, оказывается, склонности любопытные...
Лера помолчала.
– Алименты увеличь, в пятницу ко мне придешь, давно у меня раба не было, с тобой покуражусь... И не дури, а то кино всем твоим знакомым разошлю, как жить потом будешь?
Дима слабым голосом, но совершенно спокойно спросил:
– Мне эта шлюха телефон записала завтра позвонить, теперь не нужно?
– Нужно, киса, это она тобой попользуется в качестве оплаты услуг. Как ты ее назвал, я обязательно ей передам, – Лера ухмыльнулась, пропела – и зубики после этих лялек почисть, унитазик, – и повесила трубку.
***
Сотовый телефон зазвонил ночью. Дима спросонья поднял трубку, не посмотрев на номер и застыл, услышав голос...
– Спишь, гандон ебучий?
Это была Катя. Она с подругами опустила его силком и наделала компрометирующих фото. Теперь она использовала Диму, как вещь... Он боялся обнародования фото: работа, круг общения, родственники – все от него отвернутся, как от прокаженного. Снятое в тот вечер у Кати не лезло ни в какие рамки. Выдать эти фото за невинные шалости не получилось бы и в более терпимом обществе. Фото были грязными и беспредельно унизительными. Таких вещей, что его заставляли делать под фотоаппарат, брезговали даже самые последние шлюхи, такие как Катя и ее подруги. Они не считали его за человека...
– Спишь, гандон ебучий? Вставай, брей ебло, чисти зубы, подмывай очко и бегом в сауну "Салют". Знаешь где? Через час чтоб был. Подойдешь к администратору и скажешь, что ты Катина Машка. Она тебя проводит. Бегом, пидор!
Через пятнадцать минут Дима выскочил в подъехавшее по его вызову такси. Еще сорок минут они искали с таксистом в убогом рабочем районе эту третьесортную сауну.
Дима расплатился с такси и вошел в тускло освещенную сауну. За стойкой администратора сидела невзрачная рыжая девица с порочным лицом в красных угрях. Рядом с ней сидела плотная восточная женщина, лоснящаяся от пота – в коридоре было жарко. В углу сидели и хохотали сально банные проститутки. Дима вошел и все замолчали, уставившись на него. Он, чувствуя ком в горле, подошел к рыжей и опустив глаза, тихо сказал:
– Я к Кате.
Рыжая вскинула на него голову, прищурилась, смерила взглядом Диму и сказала нерусской:
– А я думала, что этот пиздолиз уебок какой-нибудь будет, а он ничего.
Сказано это было достаточно громко и все женщины, находящиеся в коридоре сауны, повернулись к Диме. Рыжая помолчала и сказала:
– Ты не это должен сказать. Давай погромче и то, что нужно, говори.
Нерусская сально ухмыльнулась. Дима покраснел и сказал:
– Я Катина Машка. Проводите меня к ней, пожалуйста.
Проститутки глумливо заржали. Рыжая вышла из-за стойки и сказала:
– Пойдем, шлюха
Дима последовал за ней. Сауна была не пуста. Из-за дверей доносился гогот и визги. Они подошли к двери с номером 4, рыжая открыла дверь и толкнула внутрь Диму, поддав напоследок ногой и засмеявшись. И закрыла снаружи дверь.
В коридоре номера висела женская одежда. Дима прикинул, что раздевались три человека. Из номера, который находился дальше, слышен был пьяный громкий женский разговор. Дима сглотнул и вошел в следующую дверь. Первой, кого он увидел, была пьяная Катя. Катя была черноволосой девушкой 23-25 лет. У нее были сросшиеся брови, темные глаза, неплохая фигура и волосатые лобок и ноги. Она увидела Диму и зашипела:
– Выйди, гандон, разденься и ползи ко мне на коленях.
Дима вышел, разделся, встал на колени и заполз в дверь. Катя сходила в раздевалку и вернулась с мотком скотча. Молча заломив ему руки назад, она скрутила их сзади скотчем. Потом встала сзади него и пинками под зад погнала его вперед. Дальше стоял стол, за которым сидело еще две девушки. Стол был завален объедками, стояла бутылка водки и бутылка шампанского. Две пустые бутылки из-под водки валялись под столом. Одна из девок была блондинка Алена, Катина подруга. Дима с ней уже общался раньше. Вторая была незнакома. Брюнетка с пухлыми губами и водянисто-бледными блядскими глазами. Катя зашла следом и вдруг выругалась. Подойдя к внутреннему телефону, она набрала администратора и стала просить у нее проволоку или веревку.
– Забыла дома. А как без веревки этого пидора привязывать?
Почти сразу после звонка в дверь постучались и вошла рыжая. Она осмотрела Диму, стоящего на коленях и опустившего голову и сказала:
– Ирада хочет попозже посмотреть и сама с этим позабавиться, – после чего дала Кате моток изолированной алюминиевой проволоки. И ушла.
Девки были изрядно пьяны. Они разлили водку, выпили. Потом брюнетка спросила:
– А чё, правда, этот олень на все согласен?
Катя закурила и сказала:
– Только не отрезай от него ничего.
Брюнетка капризно протянула:
– В рот ему насрать хочу, чтоб съел все. Можно так?
– Хоть тампонами его накорми. Только, девки, чур, в бассейне, парилке и за столом не ссать и не срать – воняет потом.
Все с этим согласились. Потом Катя загнала Диму под стол, взяла за уши и сунула лицом себе в промежность. Девки еще, видимо, не мылись – от пизды воняло. Она подержала его там пару секунд, потом выдернула оттуда и вкатила звонкую оплеуху:
– Лизать, пидор вонючий! Чего там ебешь мозги? Пизды тебе вкатить?
И сунула его лицом обратно. Дима стал послушно лизать. Брюнетка, которую звали Полина, наклонилась под стол посмотреть. Катя потерзала его за уши десять минут и выпинула из-под стола:
– В комнату отдыха ползи, мразь.
Дима прополз на коленях в комнату отдыха и стал ждать на коленях возле многоспального дерматинового ложа. Через пару минут вошли все три девушки. Полина держала в руках явно несвежие трусы.
– Я его стесняюсь, – засмеялась она и надела эти трусы Диме на голову. Потом его начали бить. Просто так. Для удовольствия. Ногами. В комнате запахло резким женским потом. Потом его вздернули за уши вверх и бросили на спину на диван. Катя смотала ему скотчем ноги, отодвинула трусы со рта и села ему на голову. Она была возбуждена, ее пизда была скользкой и липкой. Она защипнула ногтями его сосок и стала ездить на его лице. К Диминому счастью, Катя кончила быстро и он не успел задохнуться.
– Пойдем, Ален, попаримся, успеешь этого еблана еще трахнуть, – Катя и Алена пошли в парилку.
Когда девченки ушли, Полина залезла стоя ногами на диван и встала над головой Димы. Засунув большой палец ноги Диме в рот, она заставила его широко открыть. Потом молча плюнула в рот с высоты своего роста. Слюна попала на щеку. Полина растерла ее ногой и плюнула еще. Потом еще. Потом села на корточки и поднесла к его рту свой анус. Промежность была небритая. Волосы вокруг ануса пахли и щекотали Диме лицо. Он послушно начал старательно отлизывать жопу незнакомой девушке. Она кряхтела от удовольствия, потом стала тереться анусом об Димин нос. После опять подставила его языку. Потом села глубже и стала ерзать задом ему по покорному лицу. Ей явно нравилось его работа ртом... Вдруг она глумливо приказала ему открыть рот пошире... Он открыл рот и она пернула ему туда. Дима почувствовал теплое дуновение и тутже тяжелый запах. Полина засмеялась и села ему на лицо пиздой...
Дима привычно и старательно начал отлизывать горячую сочащуюся мякоть. Она была соленая, пахучая. Полина периодически садилась плотно ему на лицо, но иногда вспоминала, что ему надо дышать и привставала. Очень скоро пизда начала пульсировать и Дима понял, что девушка скоро кончит. Это сулило временную передышку и он удвоил старания. Наконец Полина резкими движениями таза отметила свой оргазм, посидела у Димы на лице и встала. Она явно потеряла к нему интерес. Она потрепала его ладонью по измазанному ее соками лицу и сказала:
– Ладно, пилоточник, отдохни пока, потом я с тобой еще развлекусь...
Полина пошла к девченкам, а Дима остался связанный в комнате отдыха...
Девки вышли из парной, покупались в бассейне и сели пить вино. Дима лежал, смотанный скотчем и покорно ждал развития событий... События не заставили себя долго ждать. В номер постучались, Катя открыла дверь и пригласила войти. Вошли, судя по звукам, несколько женщин. Дима слышал все происходящее и по сути разговора понял, что Катя раньше работала с девками, которые ждали клиентов, сидя рядом с администратором. Разговор сразу зашел за "пиздолиза, который к вам сюда пришел". Мамка банных проституток настойчиво интересовалась – что можно с ним делать, откуда он взялся.
Потом все вновь пришедшие и Катя зашли в комнату отдыха. С диминого лица сдернули трусы и он стал наслаждаться чистым, не пахнущим резко женщиной воздухом. На него смотрели пять молодых девченок, обсуждали его, как барана на рынке, потом пришла Полина и начала в унизительной форме рассказывать про его пилоточные таланты. Мамка банных Таня – крепкая, темная, вся округлая, невысокая, с короткой стрижкой миловидная кареглазая девушка лет 28-30, спросила Катю, можно ли мне дать в рот.
Катя со смехом разрешила. Таня без лишних слов разделась, оставив на себе только лифчик и забралась на топчан. Она стояла над его головой и ухмыляясь, смотрела ему в глаза. Потом начала его ногой сталкивать на пол. Девки, смеясь, помогли ей и стащили его на пол, поставив на колени лицом к топчану. Таня села на корточки, бесстыдно выпирая бритую пизду, потом свесила ноги на пол, поставила ему их на спину и ногами потянула его голову к своему лону:
– Лизать, чмырь! – сказала она, усмехнувшись презрительно. – Будешь хорошо лизать, я тебя пиздить не стану. Старайся.
Танина пизда пахла резким потом – сидение в жарком помещении в уличной одежде располагало к этому.
В затылок Диме уперлась чья-то обутая нога и стала настойчиво вдавливать его в потную промежность:
– Лижи, уёбок, Танюша обожает на языке посидеть.
Дима начал послушно отлизывать. Вкус и запах пота скоро прошел – он его слизал и проглотил. Таня взяла его за уши и стала задавать темп. Он старался отлизывать так, чтоб ей понравилось. Она довольно быстро кончила, достала из одежды сигарету, прикурила, выпустила ему в лицо дым и приказала лизать еще. Он лизал, а она курила и стряхивала пепел ему на голову.
Потом она приказала смотреть ей в глаза и он лизал, боясь отвести от нее взгляд. Она кончила еще раз. И потом еще. После она встала раком и распорядилась языком чистить ей жопу. Дима стал вылизывать между ягодиц, тоже потных... На четвереньках она ответила на телефонный звонок, потом сказала девкам, что хватит уже лодырничать и чтоб все выметались – клиент приехал... Девки выскочили в коридор, а Таня не торопясь оделась и потрепала Диму жесткой рукой по щеке:
– Не прощаюсь, теперь видеться будем – хорошо лижешь.
После этого она заставила его открыть рот и заплевав окурок над его ртом, бросила его туда. И вышла.
Через некоторое время в комнату отдыха зашла Алена, молча взяла его за ремень на шее и потащила в зал, где девочки пили. Его появление приветствовалось насмешками. Алена пинками стала загонять его под стол, потом села, сняла с себя полотенце и за уши потянула его к своей промежности:
– Отлизывай давай, конь, а то всех уже обслужил, даже шлюх тутошних, а мне приятно еще ни разу не сделал.
Дима стал послушно лизать соленую после парной пизду. Алена, Катя и Полина пили, разговаривали о своем, как будто у них не было под столом мужчины. Алена периодически щипала его за уши – взбадривала.
Потом она кончила, оттолкнула его ногой и заставила лечь на пол. Положила свои стопы ему на лицо. Потом все три девчонки поставили на него ноги... Дима лежал под столом, связанные руки и ноги болели, уши были в царапинах от ногтей и кровоточили. Рот от долгой работы ныл и вспух. Но, несмотря на неудобное положение, он отдыхал. Он слышал, как открылась дверь, потом за столом появились полные ноги в джинсах и сапогах. Это была Таня.
– А где ваш пилоточник, девченки? – спросила Таня. Ей сказали. Она заглянула под стол, усмехнулась и стала шпилькой втыкать ему в бедро. Он мычал, но не смел уклоняться. Ему было больно – шпилька была острой.
– Кать... А тут в соседний номер спортсменки-волейболистки две закатились, девок моих двух взяли – отдыхают...
Катя сказала, что слышала, что девки-спортсменки от повышенных физнагрузок какие-то мужиковатые становятся и лесбийские наклонности среди них не редкость.
– А девки им рассказали, что видели, как у вас этого чмыря опускали, – продолжила Таня. – Те загорелись покуражиться, меня позвали и к вам делегировали с просьбой продать его попользоваться... Кать, а давай его в тот номер загоним поработать, а бабки пополам раскидаем – ты ж ему, я думаю, не платишь за развлечение?
Катя пнула меня под столом и спросила:
– Ну как, чмошник, пойдешь надежды российского спорта полировать? – и глумливо засмеялась. – А сколько за него дадут?
– Да как за девку возьму с них, может и больше получится, услуга-то экзотическая, – ответила Таня.
– Отдай, Кать... – поддержали Алена с Полиной. – Нас он отлыкал уже, а на те бабки можно бухла купить...
Катя через секунду раздумий толкнула Диму ногой:
– Вылезай, петух гамбургский, пойдешь девченок веселить... Тань, вина нам сразу на те бабки купи и водки. И сигарет пачки четыре "Парламента"...
Таня критически осмотрела Диму и заметила:
– Какой-то он потасканый стал... – взяла его за ошейник и потащила в душ. Руки и ноги ему даже не думали развязывать. Она включила холодную воду и шваброй, стоящей в туалете, стала заталкивать его под воду. Потом этой же шваброй она потерла его спину, зад, лицо. Поймав его за ремень, она вытащила его из-под струи и положила на пол лицом вверх. Ни слова не говоря, она расстегнула ремень на своих джинсах и потянула их с полной задницы вниз. Потом села над его лицом на корточки, хлопнула ему пощечину и приказала открыть сосальник. И начала ссать в покорно открытый рот. Дима без дополнительных приказов стал это пить.
Таня проссалась и ее этот процесс явно возбудил. Она села всем весом на его лицо и приказала вычистить все. Дима привычно и послушно отлизал ее после мочи, она встала и пинком загнала его опять под холодный душ. После, сполоснув его еще шваброй, она вытянула его за поводок в зал, одела ему на голову непрозрачный полиэтиленовый мешок из-под продуктов и поволокла его в коридор...
***
Дима стоял у павильона Центрального рынка и с удовольствием ел горячую шаурму. Вокруг кишел народ и Дима подобрал себе место недалеко от входа, но не на дороге у толпы. На входе в рынок вертелся разномастный люд. Малолетки со стригущими взглядами высматривали то, что плохо лежит, бомжи и опустившаяся пьянь бродила в поисках погрузочно-разгрузочных работ, криминального вида мужички стояли чуть в стороне, разговаривая про дела посерьезнее. Там же крутились и девчонки-воровайки. Их Дима насчитал пять или шесть. Они все были похожи друг на друга, лет 23-25, худые, в основном почему-то татарки с характерными платками на волосах, одетые в практичные джинсы, сапожки с каблуками и куртки с легкими капюшонами. Лица у акулок были жесткие – они за деньги были готовы как сделать минет, так и угостить чем-нибудь тяжелым по голове. Но в основном они явно промышляли карманными кражами. Дима доел шаурму и собрался уже идти в рынок, как вдруг увидел, что недалеко от него одна девчонка показывает другой на него пальцем и вторая начинает двигаться к нему. Он решил подождать и узнать, что ей нужно...
Девчонка подошла к нему и, фальшиво как-то улыбнувшись, сказала, что Димина знакомая сама подойти к нему не может и попросила ее проводить Диму к ней. На вопрос, что за знакомая, она улыбнулась и сказала, что он сам всё увидит. Взяла за рукав и потянула за собой. Вырываться из цепкой женской руки прилюдно было неудобно и Дима последовал за девушкой. Они вошли в рынок, спустились в цокольный этаж, обошли торговые ряды и пошли в служебные складские помещения рынка – большие, затемнённые, пахнущие овощами со складов. Повернув несколько раз, Дима запутался в направлениях и уже самостоятельно шел за отпустившей рукав молодой женщиной.
Вдруг они завернули в какой-то полутемный склад, огороженный решеткой и она резко остановилась. Шум рынка сюда не проникал абсолютно. Девчонка подтолкнула его к стене, сама осталась сзади. Дима недоуменно обернулся на нее и увидел, что у входа стоит группа девочек и смотрит на него. Одна из них сказала: Точно, это он. Его дорожные в сауне опускали, я его запомнила. У Димы похолодело внутри – разговор явно шел про него и дорожных проституток, которые неделю или чуть больше назад опускали его с банными проститутками и владелицей бани в сауне, а потом продали его отдыхающим там спортсменкам-волейболисткам.
– Ну, что скажешь, пидор? – спросила, ухмыльнувшись, одна из них.
Он двинул на них, собираясь силой прорваться наружу, но та, кто его привела, щелкнула кнопкой выкидного ножа и прислонила его к Диминой щеке. Он замер. Он понял, что уйти ему не дадут. Та, которая задала ему вопрос, подошла к нему и, презрительно ухмыляясь, стала расстегивать на нем пуговицы. Потом сдернула с него куртку, кофту и рубашку и бросила их на пол. Так же размеренно она взялась за брюки. Все происходило при полном молчании остальных. Когда он остался голым, он поежился от холода. Держащая нож зацепила кончиком ножа его за ноздрю и потихоньку потянула нож вниз:
– Раком встал на пол, вафлёр – прошипела она.
Вторая смотала с входной решетки кусок алюминиевой проволоки и приказала:
– Руки назад.
Дима, вставший на колени на грязный холодный бетонный пол, обреченно завел руки назад. Он понял, что девочки претендуют на его рот, видимо. Руки жестко смотали проволокой и толкнули в спину ногой. Он упал на пол и девки обступили его.
– Анжел, ты опустишь? – спросила девка с ножом ту, что связывала ему руки.
– Ну давай, я опущу, – сказала она
– Наступи ему на яйца, чтоб попослушней был. Вторая щелкнула ножом, сунула его в карман и ногой перевернула его на спину. Наступив ему на мошонку слегка, она улыбнулась и прошептала: Не вздумай орать и дергаться, раздавлю яйца тебе. Анжела спустила брюки с трусами до колен и присела над ним: Рот открой, чмо – коротко приказала она. Дима покорно открыл рот, глядя снизу на небрежно заросший лобок и ягодицы Анжелы. Она щелкнула зажигалкой, закурила, выдохнула дым ему в лицо и брызнула ему в лицо горячей пахучей мочой. Чуть двинув тазом, она пустила следующую струю уже ему прямо в рот. Девки подошли поближе так, чтобы им было видно процесс в подробностях.
– А хули он не пьет? Типа западло ему? – заржала одна из них,
– Аделя, наступи ему на яйца посильнее, может, согласится выпить ссаки?
– Ну-ка пей, чмырь ебаный, – Адель шевельнула ногой и придавила сильнее. Дима сглотнул то, что стояло у него во рту и все засмеялись. Анжела затянулась сигаретой и ловко сплюнула ему в рот:
– Глотай, а то сейчас посрать кто-нибудь захочет, а потом, когда все сожрешь, мы тебя изрежем и мальчиков позовем – они любят петушков чмырить и опускать.
Дима проглотил ее плевок и она снова стала мочиться. Он уже без напоминаний глотал это. Моча была горько-соленой и пахучей. Наконец Анжела доссала и села ниже, прям ему на рот:
– Отлизывай начисто, унитаз.
Он стал чистить языком ее пизду под внимательными взглядами остальных... Анжела посидела на лице и встала.
– Бля, ноги затекли. Неудобно тут его вафлировать – не кончишь в такой обстановке, – сказала она.
Одна из девок сказала:
– А давай его оденем сверху и к Инге отведем.
– Давай, – поддержала Адель.
– Только Инге надо водки купить, да и самим бухнуть для куражу нелишним будет. И покуражимся.
Та, что предложила идти к Инге, пнула его в бок.
– Подъем, гандон.
Дима неловко встал. Руки ему никто не развязал. Ему подняли с ботинок брюки, застегнули их и накинули сверху на голое тело куртку, застегнув ее спереди. Остальную одежду сунули в пакет и взяли с собой. Пойти к Инге собрались Анжела, Адель и та, что предложила туда идти. Звали ее Ильмира, как он потом узнал. Две остальные сослались на имеющиеся дела и пообещали придти позже.
Диму вывели через запасные выходы на улицу, проходящую сзади рынка. Он был благодарен судьбе за такой маршрут – его никто в таком виде не увидел на рынке – там могли быть и знакомые. Ильмира вынула его телефон и, по памяти нащелкав номер, позвонила и договорилась с Ингой. Потом они подошли к ветхому ларьку, достали его кошелек и у веселой продавщица лет 35 сделали заказ – водку, лимонад, колбасы немного, хлеба, пива и сигарет. Продавщица, с интересом глядя на Диму, сказала:
– Богатый вы седня заказ делаете. Праздник у вас? Лен, да это наш пиздолиз платит, что его деньги жалеть? – ответила Анжела.
Она пнула его по заду:
– Да, олень? Тебе не жалко бабок на наше удовольствие? Дима покраснел от стыда, Лена потрепала его по щеке и спросила:
– Так ты у них ротиком работаешь, малыш? Зайди как-нибудь, я нежных мужчинок люблю, договоримся, – и засмеялась...
Инга жила недалеко. Она оказалась сорокалетней грузинкой. Она была сидевшая, любила выпить и предоставляла девчонкам с рынка место для их нужд, если ее к этому мотивировали. Она открыла им дверь, поздоровалась и ушла в комнату. Диму затолкнули в квартиру, толкнули на колени и в такой позе дотащили до комнаты, где сидела в кресле Инга. Бросив его на пол, они сняли с него куртку, ботинки и брюки и стали готовить стол, выставлять на него купленное. Инга с любопытством смотрела на приготовления. Она была невысокой, сухопарой, черноволосой, черноглазой и носатой. Говорила с заметным акцентом.
– А откуда вы его взяли, девки? – спросила она, – Я им тоже попользуюсь ведь? Что-то он не напуган особо. Не только что опустили, раньше? Просто ко мне не приводили?
– Мы его только что опустили на рынке. А до нас, Наима говорила, его дорожные шлюхи опустили и пользовали.
Разлили водку, выпили, потом по второму разу, и у Инги похотливо загорелись глаза. Она встала, взяла его за ухо и потащила за собой в соседнюю комнату. Девки остались выпивать в соседней комнате, она прошипела:
– Встал раком, пиздолиз проститутский! – и полезла за чем-то в шкаф.
Он встал на колени и наклонился головой вперед. Руки в проволоке сзади затекли и болели. Она разделась, натянула на руку резиновую перчатку и сунула пальцы в резине ему в рот:
– Смазывай, может тебе не так больно будет.
Он стал послушно сосать ее пальцы в перчатках. Затем она вынула руку из его рта и забила ему в рот только что снятые свои теплые еще трусы. Забила плотно, грубо. Потом она полулегла на него сзади и стала вводить ему два пальца в зад, толкая их настойчиво и неделикатно. Ему было больно, он застонал. Тогда она встала на ноги и стала его бить ногами, приговаривая:
– Рано ты стонешь, блядь. Я тебе целку порву, а потом еще и опущу. И попробуй только звук издать!
Потом опять прислонилась к нему сзади и снова всадила ему пальцы в анус. Она явно возбудилась, поймала своим пахом его бедро и стала трахать его грубо рукой и тереться пиздой об его ляжку. Потом она совместила движения и приказала ему подмахивать... Потом она позвала Ильмиру из соседней комнаты. Та зашла и Инга попросила ее взять ремень и бить Диму по спине. Ильмира глумливо улыбнулась от его вида раком и с трусами во рту. Инга снова начала его трахать и тереться, а Ильмира бить по спине ремнем и приговаривать:
– Подмахивай Инге, шалава ебаная, подмахивай.
Дима был в ужасе – ему было больно и от беспощадных жестких пальцев грузинки и от немилосердного ремня татарки. Инга терлась об него все быстрее и пальцами двигала все грубее и глубже. Наконец она явно кончила, измазала Димино бедро своими соками. Ильмира прекратила его бить. Инга расслабленно сказала:
– Бля, надо приставной хуй купить побольше, таких уёбков трахать. Сильно приятнее тогда будет. Ладно, иди, кис, я еще с этим бараном поразвлекусь и на общак его уже потом кину.
Ильмира вышла, Инга выдернула изо рта его трусы и, не обращая внимания на его заплаканное лицо, с жесткой пощечиной приказала лизать сначала жопу, а потом и пизду. Дима старательно, не обращая внимания на резкую боль в руках и анусе, отлизал ее, пока она пару раз не кончила. Потом она с сытым видом толкнула его в лицо ногой:
– Хватит, палер, пиздуй в комнату к девченкам. На коленях.
Дима пополз в зал. Девки захохотали, увидев его заплаканное, в слизи лицо. Следом зашла Инга, открыла бутылку пива и уселась в кресле:
– Я его еще потом попользоваться дёрну, когда ссать захочу, ага?
– Конечно, Инга, – сказала Анжела и поманила Диму к себе пальцем, похлопав себя по волосатому лобку:
– Иди сюда, сучка Сахарные Губки, отлижи-ка тетю сладко.
Потом, после того, как Анжела насладилась полностью его ртом, на него надели драные чулки, трусы на лицо и веревку с петлей на шею. Губы накрасили дешевой помадой и стали ремнем заставлять в таком виде плясать перед ними. Он почти ничего не видел из-под несвежих трусов и плясал для утехи пьяных уголовниц. Потом он пошел по кругу – ему сунули в зад длинный огурец и за веревку таскали от одного лобка к другому, вставляя огурец все глубже, если он, по их мнению, плохо старался. Он уже запутался в волосатых немытых пёздах, механически стараясь сделать хорошо очередной хозяйке, чтоб его не били и не забивали глубже огурец.
На одном из отлизов с него сняли трусы и он увидет, что лижет у Ильмиры. Она кончила и усмехнулась:
– Бля, какой кайф. Как полизуху в хате попользовала опущенную. Умеют мужики лизать нормально, если попросить правильно.
Все заржали, а потом Аделя поправила:
– Да какой он мужик, девки? Он не мужик – он опущенное чмо неопределенного пола. Да, Машка? – обратилась она к Диме.
Он кивнул, и Ильмира опять толкнула его в пилотку:
– Собери все там ртом, Машка ...
Этот день был длинен для Димы. Он вылизал у девок и пёзды и жопы и ноги. Сосал пальцы на ногах, лизал уличную обувь под глумливый смех. Его заставляли нюхать трусы, били, а потом все по очереди стали ссать ему в рот. В результате его желудок был полон мочи. Во рту стоял устойчивый вкус и запах женской мочи и выделений. За водкой бегали еще раза три и становились все жесточе и жесточе. Потом стали уже просто его пытать – прижигали сигаретами, били, душили пёздами и ляжками. Снова заставляли отлизывать. Кормили из миски на полу собачьим кормом. И снова глумились...
Потом все разошлись, оставив его у Инги. Та его еще раз трахнула в зад и заснула пьяным сном, привязав его за шею к кровати. Уже под утро она, проснувшись, помочилась ему в рот, чтоб не вставать, и записала его телефон, приказав прибегать немедленно по звонку, если по месту жительства он неприятности и ненужной известности не хочет. Потом она его выставила за порог, приказав придти вечером сегодня...
Дима стоял на крыльце подъезда и понимал, что денег у него ни копейки, автобусы еще не ходят, он грязен и изрисован помадой. Он тяжело вздохнул и пошел к ларьку за рынком пешком, надеясь заработать ртом денег на проезд у продавщицы Лены, которая ему на это намекала, ощущая, как болит все – и зад и рот и остальное тело после побоев. По пути он старательно оттирал с лица помаду и думал, как он объяснит своей девушке, что свидания с ней вечером не будет...
***
Дима ехал с работы домой. Было лето, мысли были в отпуске. "Не съездить ли мне на пляж", – думал он, разморенный от жары. Настроение сдул ветром специфический сигнал телефона. Этот звонок стоял на очень узкой группе лиц и настроение вышибал всегда напрочь. Он не медля взял трубку и враз осипшим голосом сказал: "Да?" Жесткий, как замороженный гетинакс, презрительный женский голос бросил ему в ответ: "Через час в парке отдыха на лавке за каруселями..."
Он сообразил, что в это время дня за час он едва ли успеет туда добраться из-за пробок и начал бессвязно и испуганно пытаться это объяснить. Голос холодно прервал его: "Мне по хую, где ты и как будешь добираться. Мухой лети, чмырь. Через час начну секунды считать».
Дима, несмотря на жару, облился холодным потом и поехал, нарушая все правила. Опоздание было чревато. Через 56 минут он запарковал машину у входа в парк. Он чуть опаздывал. Невзирая на жару и удивленно смотрящих на него прогуливающихся девочек, он сначала пошел рысью, а потом вовсе побежал. Запыхавшись и обливаясь потом, он прибежал к лавке, которая стояла в стороне от дорожек в буйных кустах.
Он опоздал на три минуты. На лавке его ждала, глядя на часы в телефоне, сурового вида худая молодая женщина с волосами, заделанными в узел. Она засекала опоздание и курила. Он подбежал и сходу рухнул перед ней на колени. Она встала, подошла, раздернула ремень у него на брюках, выдернула его и ловко скрутила из него петлю.
– Руки назад, гандон, – приказала она. Он завел руки назад, тоскливо думая о предстоящем. Он знал, что опоздал. Она жестко скрутила ему руки сзади и за ухо подняла его на ноги. Выдохнув ему дым в лицо, она ухмыльнулась. – Три минуты. Ну-ка, нагнись раком.
Он послушно наклонился, чувствуя, что с него сползают штаны и тутже получил ногой в кроссовке сзади по яйцам.
Он всхлипнул и рухнул на колени. Она дернула больно его за ухо вверх:
– Поднимайся, олень, еще не все.
Он, не смея сопротивляться, на дрожащих ногах поднялся и без промедления получил второй удар. Из глаз вышибло слезы. Он не мог дышать от боли и снова рухнул на заплеванную землю. Она села на него сверху и хладнокровно потушила окурок об ягодицу, приспустив штаны. Он завыл. Она засмеялась, встала с него и толкнула его ногой.
– Вставай, пидор, чего разлегся? Пойдем уже.
Он встал и она пинками погнала его сквозь кусты. Через несколько метров, пытаясь удержать спадающие брюки, он увидел исписаный граффити общественный туалет из бетонных плит.
Она толкнула его в отделение с надписью Ж. Внутри стояли две незнакомые девушки и о чем-то переговаривались. Обе курили. Увидев его, обе замолчали и стали оценивающе его разглядывать. За ним вошла его провожатая. Дима от стыда опустил глаза. Одна из девушек, высокая брюнетка с длинными вьющимися волосами, ангельскими голубыми глазами и тонкими злыми губами, маленькой грудью и почти мальчишескими худыми бедрами в драненьких джинсах, подняла его голову за подбородок и пристально на него посмотрела:
– Эль, и вправду унитаз он твой?
Провожатая ухмыльнулась и спросила:
– А так не видно? Написать на нём надо? – Она достала из сумочки помаду, раскрыла ее и вдруг уронила. – Подними живо, пидор.
Дима без раздумий неловко рухнул на колени, наклонился лицом к полу туалета, забросанному окурками в помаде, пользоваными презервативами, прокладками и грязной туалетной бумагой и взял помаду губами. Разогнувшись, он повернулся к Эле. Она выдернула помаду из его рта, вытерла после руку ему о щеку, выдвинула помаду и написала на лбу ему УНИТАЗ. Потом подумала, ухмыльнулась, пририсовала стрелки ко рту и подписала на щеке СРАТЬ СЮДА.
– Так больше похоже? – засмеялась она.
– Ага, так вылитый унитаз, – засмеялась худенькая. – Хорошо дрессированный чмырь.
Рядом стоящая третья девушка глумливо хмыкнула. Эля сказала:
– Ладно, куражтесь, потом отпустите его, – повернулась и вышла.
Вторая девушка, невысокая и фигуристая, вся из шариков – грудь большая шарообразная, талия тонкая, бедра округлые, попка выпуклая, икры на ногах развитые, ноги бутылочками, чернявая, с черными глазами, густыми бровями и жесткими на вид волосами иссиня-черного цвета, подошла ближе и заглянула ему в лицо. Заржав, она обратилась к худой:
– Юль, а откуда это чмо привели?
– Надь, я с Элькой на пляже в карты играла, она деньги продула и сказала, что своего пиздолиза-унитаза на кон ставит. Я выиграла. Она и привела. Тебя позвала – знала, что куражит тебя такое. А не говорила ничего, чтоб сюрприз был.
– Ой, куражит, – пропела Надя и ногой уронила его на пол. Поставила ногу грязной подошвой туфли прямо на лицо, она сплюнула на него и спросила, – прям тут трахнем? Ты будешь сама? – Конечно буду, я что, рыжая? А где еще унитазом пользуются, как не в туалете?! – ответила Юля.
Его поставили на колени и стали фотографировать его лицо, исписанное помадой. Потом они содрали, не развязывая руки, с него рубашку, бросили ее обрывки в угол и поставили на них свои ридикюли. Надя потянула из-под юбки трусы и Дима увидел мохнатый, явно в жестком волосе, буйно заросший черным лобок и обратил внимание, что ноги у нее тоже волосатые. Она помахала влажными на вид трусами перед его лицом и он почувствовал сильный запах пота – на улице была жара и Надя в таком меху явно сильно потела. Он попытался чуть отвернуться, но Надя хлестнула его этими трусами по лицу, потом вкатила пощечину второй рукой. Её явно заводило происходящее. Юля стянула с себя джинсы и сняла трусики. Она тоже была весьма волосатой и на молочно-белой коже явно выделялся темный пушок.
Она скомкала тоже несвежие трусы и приказала ему открыть рот. Он замешкался, понимая, что сейчас произойдет. Тогда Юля вынула из своих джинс ремень, продела свободный конец сквозь пряжку и получила скользящую петлю. Она надела ему ее на шею, свободный конец продела через монтажный рым на плите, кторый не убрали строители и натянула ремень. Дима стал задыхаться и поднялся на цыпочки. Она вытянула максимально ремень и завязала его на узел. Дима мог стоять на цыпочках, при попытке встать на полную стопу ремень начинал его душить.
Ему стало страшно. Девки явно возбудились и начали заводиться.
– Открой рот, шлюха туалетная, – пропела Юля и стала ногтями терзать его сосок. Он, не выдержав боли, открыл рот и ему напихали туда и Надины и Юлины трусы. Он почувствовал запах уже во рту.
Трусы отдавали весьма неприятным вкусом. Надя сунула себе руку между ног, вынула её оттуда и обтерла ему о щеку. Запах усилился. Она была, видимо, полна горячей влаги. Она почти вплотную приблизилась к нему лицом, смачно плюнула в него и проворковала:
– А потом, после всего, я тебе в рот насру.
Он боязливо сглотнул слюну. Юля приблизила свое лицо и добавила:
– А когда съешь ее говно, насру тебе я.
Дима почувствовал тоскливый ужас. Девки отошли от него и стали его расчетливо бить. В живот, по яйцам, по лицу. Били не торопясь и явно со смаком. Давали ему покорчиться в петле и продолжали жестокую забаву. Они явно рисовались друг перед другом своей жестокостью. После побоев закурили, потом обплевали все лицо, прижигали окурками и снова били. Дима висел на ремне и хрипел. Трусы во рту вымокли в слюне и стали давать сильный вкус и запах. Он сглатывал слюну, чтоб не потекла наружу.
Потом Юля достала из сумки резиновые медицинские перчатки и с хлопком натянула ее на одну руку. Поплевав на палец, она зашла сзади и стала терзать Диме анус, второй рукой взяв его за лицо. Боль была дикая. Юле было абсолютно наплевать, что у Димы было нерастянутое очко. Надя продолжала его бить. Девочки явно возбудились. Юля что-то презрительное материла сквозь зубы и пыталась сунуть в Диму всю кисть. Он понял, что согласен абсолютно на любое унижение, лишь бы выбраться отсюда целым...
Наконец девочки насытились. Юля расцарапала ногтями низ его лица. Кисть полностью она так и не втолкнула, но его страдания от ее действий видимо удовлетворили ее. Она отвязала ремень и он, упав на колени, стал надрывно кашлять и одновременно судорожно дышать. Девчонки отошли чуть в сторону и лениво закурили. Надя утерла пот с лица и сказала, что даже кончила от такого. Юля пнула ему по боку и скомандовала:
– Рыло подними, унитаз.
Дима поднял вверх расцарапанное, покрытое слезами лицо. Она взяла его ногтями за уши и расположила его голову так, чтоб она находилась на уровне ее паха. Сев сверху ему на лицо, она стала тереться об его нос, не выпуская изо рта сигареты.
– Высунь язык, пидор, – простонала она и через некоторое время, взвизгнув, стала кончать. Потом она слезла с его лица и толкнула его ногой на пол. Потом села сверху на него, как на лавку и стала переводить дух. Надя села рядом с ней.
Покурив, они вынули из сумок по банке пива и вышли его пить на улицу – там было явно прохладнее, чем в вонючей бетонной коробке. Дима остался лежать на грязном туалетном полу – встать самостоятельно в таком состоянии он бы не смог. Он, несмотря на затекшие руки и болящее после побоев и издевательств тело, отдыхал. Отдых кончился, когда он услышал с улицы глумливый Надин голос:
– Эй, вафлёр, ползи сюда – я ссать хочу.
Он сделал усилие, встал на колени и пополз на улицу. Девки расположились недалеко от туалета на поваленном дереве. Он подполз к ним и встал перед ними на колени. Юля жесткими пальцами взяла его за лицо, приказала открыть рот, густо тягуче сплюнула в него и на лицо и толкнула его на землю.
– Ляг на спину и рот открой, сортир, – скомандовала Надя. Он неловко устроился на спину, открыл рот. Надя присела над ним. Волосатая промежность закрыла Диме весь мир. От нее тяжело пахло. Меж волос виднелась нитка тампона – у Нади шли месячные.
– Пей, уёбок, – засмеялась она и в лицо ему брызнула горячая моча. Он стал ловить ее ртом. Моча была с резким запахом и солено-горькая на вкус. Надя ссала с напором, но иногда делала короткие паузы и он успевал глотать то, что уже натекло в его рот. Эльвира в свое время весьма жестоко обучала его туалетной практике. Выссавшись, Надя присела еще ниже и скомандовала ему подмывать. Он стал вылизывать ее слизистую пахучую пизду. Она стала поерзывать на нем, потом поднялась, села обратно на дерево и расставила ноги.
– Иди сюда, чмо. Отполируй мне кису, чтоб кончила. Хуево будешь стараться – выну тампон и сожрать его заставлю, – пригрозила она.
Благодаря тренировкам Эльвиры он был опытным пиздолизом. И со всем своим опытом, старательно, он стал обрабатывать ртом Надину волосатую кису. Она текла – Надю явно возбуждало происходящее. Иногда она подбадривала его матерщиной, потом взяла за уши и стала их крутить, добиваясь максимальной старательности. Юля рядом курила и смеялась:
– Надюха, уши ему не оторви. Испортишь пиздолиза проститутского. Как им без ушей рулить будут?
Надя тяжело дышала, постанывала и все жесточе крутила ему уши. Он дергался от боли и это добавляло ей удовольствия. Наконец у нее наступил оргазм, она оттолкнула его ногой и кончила. Потом спрыгнула со ствола, подошла к нему, присела, вывернула его голову лицом вверх и тщательно вытерла пизду о его лицо и волосы. Потрепала его по щеке и сказала, что ей понравилось, как он это делает.
– Что, и вправду нормально лижет? – заинтересовалась Юля:
– Ну-ка, ползи сюда, палер!
Юля выразительно похлопала себя ладонью по костлявому, волосатому лобку. Он подполз к ней, уткнулся ей лицом в промежность и стал лизать. Юля взяла его за болящие после Нади уши. Вдруг он услышал, как из кустов прямо на их лавку выбрела кучка людей. Это были девчонки, которые пробирались кустами к туалету, чтобы справить там естественные нужды. Он от стыда ситуации рванулся, но Юля придержала его за уши.
– Лижи, пиздолиз, застеснялся он тут!
Удивленные девки прошли в туалет, оглядываясь на них. Все они в двухочковом туалете не поместились и частью расселись на улице. Дима лизал и слышал журчание мочи, попукивания и звуки дефекации. Самая любопытная из девчонок спросила:
– А чего это у него руки связаны? Вы садо-мазо? Играетесь?
Надя ухмыльнулась и сказала, что лижет, потому что пиздолиз опущенный, руки связаны, потому что им так больше нравится, и не садо-мазо игры, а все по правде. Юля отвлеклась на пришедших и выпала из ритма. Дергая за уши, она заставила его возбуждать ее вновь.
Потом, возбудившись, стала подгонять его. Девки тем временем сделали свои дела и пошли обратно той же дорогой, какой пришли. Еще через некоторое время Юля кончила но в отличие от Нади не стала его отталкивать, а наоборот, заставила вылизывать влагу и легкими прикосновениями ласкать ее дальше, лишь не трогая клитор. Она потихоньку остывала от ощущений. Дима был еще «в пилотке», когда вновь услышал, что приближается человек. Из кустов вынырнула одна из бывших тут девок. Она подошла к ним и спросила:
– Девчонки, давайте я вам денег дам на пиво – пусть он меня отлижет. Люблю это дело – страсть, а муж не лижет...
Юля и Надя были явно согласны на этот вариант.
– Только глаза ему завяжите, чтоб он меня не видел, – попросила девушка. Надя достала из сумки рулон черного скотча и обмотала им его голову в районе глаз и ушей. Потом девочка села на ствол, раздвинула ноги и его толкнули в ее сторону. Она взяла его за голову и направила себе в промежность. Дима устал и у него болел рот.
– Что-то он не очень лижет, – разочарованно сказала новенькая. Надя грубо пнула его в зад:
– Работай давай, пидор, а то в очке утоплю!
Он заработал уставшим языком активнее. Девушка была бритой, но давно. Ее пизда кололась.
Переняв манеру общения с ним, она толкнула его в затылок:
– Жопу сначала лижи, сучонок. Бля, всех бы вас ртом в женские жопы. Там вам и место.
Он стал вылизывать ее трепещущий от возбуждения анус. И вдруг она начала кончать. Потом она спросила, а можно ли попользоваться еще, а то он ей пизду-то и не лизал. Конечно же было можно. Дима принялся опять отлизывать ее. Она достаточно быстро потекла и кончила второй раз. Потом третий... Обессиленная оргазмами, она оттолкнула его:
– Бля, девчонки, хорошо как. Такого бы языка по вызову иметь...
– Телефон мой запиши, позвонишь и договоримся, – сказала Юля. – А нам сейчас он жопы отлижет и мы в него срать будем.
– А можно я посмотрю? – высказала желание девочка. Ей разрешили.
– Чур, я первая срать, – захотела Надя.
Его положили на спину. Надя закурила, села над его лицом и влепила ему пощечину:
– Унитаз открой, проститутка.
Деморализованный Дима покорно открыл рот. Надя потужилась, пернула и с характерным звуком из нее полезло. Она засмеялась и приказала:
– Жри, гандон!
Дима принял в рот и стал пытаться проглотить тошнотворную почти горячую массу, которая омерзительно воняла. Девки, наблюдающие за процессом, заржали. Он глотал это, борясь с рвотным рефлексом. Он знал, что если он не съест это, его сильно изобьют и все равно заставят сожрать. Надя достаточно быстро просралась, вытерла зад об его подбородок и встала:
– После всего еще и жопу мне вылижешь!
Дима лежал на земле и глотал остатки. Тутже над ним присела Юля.
– Я тебе обещала после Надьки в рот насрать? Я, правда, несильно срать хочу, но постараюсь! – глумливо пропела она.
Юля тужилась, брызгала мочой, пердела. Через некоторое время у нее получилось выдавить из себя немного. Это упало ему в рот и он покорно стал глотать.
Потом девочка попросила поссать на него, она об этом, оказывается, чуть ли не всю жизнь мечтала.
– В рот ему ебани прям, – посоветовала Надя, – пусть зубы сполоснет перед тем, как нам жопы вылизывать.
Девушка села, щипнула его за соски и приказала открыть рот. Он открыл и принял ее водянистую после пива мочу. Она потрясла над ним лобком, встала и призналась, что еще раз кончила...
Потом Надя повернулась задом, оперлась руками на ствол и позвала Диму чистить ее после туалета. Он покорно стал вылизывать ее нечистый анус. Потом он отлизал жопу Юле. Девочку он больше не слышал – видимо она ушла. Затем его свалили на землю, развязали ему руки и ушли. Еще какое-то время он отдирал с лица скотч. Поняв, что по свету он не доберется в таком виде до машины, он спрятался в кусты и стал ждать темноты...
***
В ней всего было с излишком. Рост высокий, но несколько выше, чем обычный женский. Ягодицы красивые и круглые, но излишне большие и слишком выпуклые. Грудь красивой формы и большая, но опущенная ниже, чем надо. Лицо симпатичное, но блестящее потом и с узкими глазками, неискренними и жесткими. Волосы длинные, заделанные в пучок, но как-то непривлекательно прокрашенные. Руки с длинными пальцами и маникюром, но не сильно чистые и с загрубевшей кожей. Ноги красивой формы, с развитыми икроножными мышцами, но волосатые, с нечитаемой татуировкой в районе щиколотки и с облупившимся лаком на не особо чистых от ношения открытой обуви пальцах.
Ноги стояли рядом с головой лежащего на ковролине Димы и ощутимо пахли. На серой футболке подмышками расплывались мокрые круги. Запах тот Дима тоже чувствовал. Он лежал со скованными наручниками назад руками, в драных чулках и грязных женских трусах и снизу вверх смотрел на нее, сидящую над ним в кресле. Она работала кондукторшей в маршрутке, была только со смены. Звали ее Дарья. Дарья пила пиво и разговаривала с Катей, сидящей напротив. Словарный запас Дарьи был сильно разбавлен нецензурными выражениями и жаргонизмами. В квартире стояла летняя жара.
Началось все как обычно – Диме позвонила Катя и приказала приехать срочно. Дима свернул быстро свои занятия, отзвонился в пару мест, чтоб сегодня не ждали и с тяжелым сердцем поехал по вызову. Он знал, что над ним будут грязно глумиться, но отказаться не мог – зависимость его была банальной – его опустили силком втроем Катя с подругами и наделали таких грязных фото, что в его интересах было делать все, чтобы они не увидели свет. Этим активно пользовались и эксплуатировали его грязно и извращенно. Он подъехал к затрапезной малосемейке, запарковался и с бьющимся сердцем стал подниматься по вонючей разрисованной граффити лестнице.
Нашел в длинном темном коридоре обшарпанную нужную ему дверь и позвонил. Ему открыла дверь Катя. Она ухмыльнулась и похлопала его влажной рукой по щеке. Потом взяла за ухо и дернула вниз. Он привычно опустился на колени на грязный пол. Катя достала из тумбочки скатанное в ком белье, чулки с резинкой и трусы-стринги, кинула ему в лицо и приказала переодеться. Он, не вставая с колен, стал неловко раздеваться. Катя ушла в комнату и с кем-то там заговорила. Ей ответил грубый женский голос. Катя была не одна и голоса этого Дима не знал.
У него во рту пересохло от волнения. Через пару минут Катя с зажженной сигаретой во рту опять вошла в коридор:
– Переоделся уже, петух?
Она достала с полки ошейник с поводком и надела его Диме на шею. Потом из тумбочки взяла обшарпанные наручники, толкнула его вперед, наклонила к полу, заломила руки назад и сковала их. Потом ногой разогнула его обратно, жирно и похабно разукрасила помадой его губы. Взяв за поводок, она потащила его в комнату. Он полз за ней на коленях. В комнате он в смущении опустил глаза – там сидела, развалясь в кресле, абсолютно незнакомая вульгарная девица лет тридцати, курила и пила пиво. Катя толкнула его ей под ноги, он неловко упал, девица глумливо и грубо засмеялась. Катя перевернула ногой его лицом вверх и села напротив девицы на диван.
Девица сверху вниз осмотрела внимательно Диму. Потом стряхнула на него сигаретный пепел и спросила:
– А лижет он нормально? Мужики не умеют как надо лизать. Я вот ту татарку с зоны не забуду никак – золотой у нее рот был...
Катя сказала, что она тоже ту девку пользовала. Они вместе с гостьей отбывали наказание в одной зоне, как понял Дима.
– А эта пиздолизка тренированная – мы им часто пользуемся с девками, – показала она на Диму. – Вот он меня сейчас и отлижет, подмоет заодно, а то воды дома нет горячей, а мне с Вовкой трахаться сегодня идти, – засмеялась гостья.
Она скинула резиновую шлепку, посмотрела на Диму сверху, плюнула ему в лицо и поставила на рот влажные и пахнущие пальцы. Легонько стукнула его стопой по лицу:
– Лижи ноги начисто, пидор.
Дима стал привычно облизывать женскую ногу. Он был небрезглив – отучили его от брезгливости. Дарья сунула ему пальцы в рот и засмеялась:
– И вправду отлизывает старательно. Ух ты, пиздолиз опущенный... Вот я с тобой поразвлекаюсь сейчас...
Она сняла ногу с лица, встала и стала снимать джинсы. Потом скинула майку, оставшись в застираном лифчике и трусах... Из-под трусов выпирал массивный волосатый лобок. Запах пота резко усилился. Она сняла трусы, скатала их и сунула ему в рот. Потом села сверху на него своей вонючей слизистой пиздой и стала не торопясь двигаться на его лице вперед-назад, потираясь клитором о его нос. При этом она продолжала отхлебывать пиво.
– А что с ним делать можно? – спросила она Катю.
– А все. Мы ему даже срем в рот, бывает. Он опущенный ниже плинтуса пиздолиз, можешь его не стесняться.
Дарья привстала на нем и посмотрела на него:
– Ты попал, вафлёр, тогда. Будешь сейчас унитазом моим. Ссать хочу с пива.
Она выдернула изо-рта трусы и села ниже. Большие губы легли ему на рот. Она напряглась чуть и брызнула ему мочой прямо в горло. Потом струя стала сильнее.
– Пей, шлюха, не дай хуй прольешь – будешь пол языком полировать.
Она ссала, не делая пауз и при этом терлась ему об лицо.
Он лихорадочно глотал горячую и пахучую мочу незнакомой потной пьяной девки. Доссав, она вытерлась об его лицо, привстала на нем, вкатила ему пощечину и приказала лизать. Он стал обрабатывать ее языком. Она текла и материлась от удовольствия. Волосы ее киски слиплись от сока и его слюней и терлись ему по щекам. Лицо его было в слизи, с размазанной помадой. Он старался удовлетворить Дарью. Она материлась и щипала его за соски для стимуляции. Он стонал и лизал. Потом она кончила, чуть не вколотив в пол его голову, встала и пересела в кресло. Подняла с пола и засунула в рот ему свои трусы:
– Стирай их, мразь, пока рот простаивает, – засмеялась она. – Бля, как хорошо пиздолизом всласть попользоваться, – потянулась она в кресле, – и унитаз он тренированный – ничего ведь не пролил. А я хотела пизды ему за это дать и пол заставить облизывать.
– Да возьми и просто так, без причины отпизди, – лениво сказала Катя, – что с этим опущеным церемонии разводить?
Дарья толкнула его в бок ногой:
– Встать раком, чмо.
Дима неловко встал на колени и согнулся к полу. Лицом к Кате, а задом к Дарье. Катя тутже вынула у него изо рта трусы, сунула ему к лицу свои волосатые ноги и приказала их лизать. Дарья стала тереть стопой димин анус, пытаясь вставить в него большой палец ноги. Палец вошел легко.
– Очко у него какое разработанное, – удивилась она.
– А его ебут все, кому не лень – он же Машка чмошная. Его и девки в очко дрючат и Суслик к нам поиграть с этим пидором заходит. Разработали очко, – прокомментировала это Катя.
Она закурила и периодически требовала подставить рот под пепел. Дарья игралась с его анусом, потом стала легонько постукивать его по яйцам. Дима сжался от страха.
– Нет, просто так пиздить не прикольно. Надо причину придумать, – вернулась к разговору Дарья. – Или можно не пиздить, а после себя унитаз заставить вылизать.
Она осклабилась и толкнула его в бок ногой:
– Подъем, чмошник. В туалет пошли, там поработаешь.
Она встала с кресла и поволокла его за собой на поводке. Он попытался встать на ноги и получил жесткую пощечину:
– На коленях ползи, шваль ебаная!
Она зашла в туалет и уселась на унитаз. Ему пальцем показала место на полу у ног:
– Лицом вверх ложись, гандон, рот твой понадобится.
Он неловко лег у ее ног лицом вверх, она поставила ногу ему на лицо, вторую на грудь и закурила. Открыла ему рот пальцем ноги, плюнула туда, затянулась и стала тужиться. Потом он услышал шлепки в унитаз ее дерьма и в туалете сильно запахло. Она стряхнула ему пепел в рот и сказала: – Надо было тебе в рот срать, ты, говорят, классно принимаешь. Ну, да ладно – в следующий раз готовься.
Она минут десять испражнялась, разговаривая с Катей через открытую дверь.
Потом она встала с унитаза и присела над его лицом:
– Вечно у Катьки бумаги нет нормальной. Лижи жопу, пидор, чисти ее вместо бумаги. Поэтому и нет тут бумаги сроду, что ты всем жопы лижешь. Ты да тебе подобные.
Она дала себя отлизать, потом вытерла волосатую жопу Диме об лицо, встала и дернула его за поводок наверх.
– Смой, петух, а потом то, что не смоется, языком очисти. А я посмотрю.
Он дотянулся ртом до спускного рычага, дернул его. Потом, когда все стекло и осталось на дне унитаза достаточно много несмытого, он замер и тутже получил от Дарьи пинка:
– Работай ртом, вафлёр. Нельзя в гостях грязный унитаз оставлять.
Дима медлил. В туалет зашла Катя, оценила его проволочку и взяла с полки скакалку. Сложив ее вдвое, она хлестнула его по спине раз, второй, взвизгнула:
– Лизать, шлюха, а то забью этой скакалкой.
От острой боли Дима потерял сомнения и полез головой в унитаз. Дарья толкнула его туда ногой в затылок, прижала к несмытому и засмеялась.
Потом спустила воду еще раз:
– Помогу тебе маленько, да и рот прополощешь.
Катя сзади спросила:
– Лижет?" и не получив утвердительного ответа от Дарьи, стала лупить его скакалкой, – лизать, сука опущеная, что еще за сомнения?! Лизать, гандон!
Дима начал подбирать языком смердящие остатки Дарьиного дерьма. Дарья похабно засмеялась и стала теребить себя рукой:
– Класс! Я бы этой мрази погоняло Вантуз присвоила!
Она откровенно возбуждалась, Дима даже в унитазе ощущал ее тяжелый возбужденный запах. Она приказала полоскать рот и спустила воду снова. Потом выдернула его за поводок оттуда, села на унитаз и за ухо потащила его лицо к своей промежности:
– Давай, сладкий, сделай тете хорошо.
Дима начал покорно отлизывать текущую Дарью. Она бурно реагировала на его ласки, потом громко кончила, дала себя вычистить языком, встала, переступила через него и пошла в комнату...
Дима остался в туалете. Через несколько минут Катя крикнула ему из комнаты:
– Эй, пидор! Мой свое ебло унитазное с мылом и ползи сюда.
Дима ртом открыл горячий кран, пополоскал под ним лицо, вытерся неловко об низковисящее ножное полотенце и опустив от стыда глаза, на коленях приполз в комнату. Дарья щелкнула пальцами и показала на пол у своих ног. Дима встал на коленях там, где приказано.
Она закурила, выдохнула ему в лицо дым, взяла его жесткими пальцами за подбородок, заставила поднять лицо и сунула его лицом в свою потную небритую подмышку. Потерлась об его лицо ей и глумливо захихикала:
– Давай, Вантуз, отлизывай, чтоб не воняли они.
Дима замешкался и она больно щипнула его за сосок. Он через силу начал вылизывать горько-соленую, оглушительно пахнущую подмышку.
– Вот он чмошник конченый, – прокомментировала Дарья его действия, – правильно, Катюха, ты на него женское одеваешь. Он не мужик, он шмара опущенная. Я тебе, Вантуз, в следующий раз в рот насру. Еще и просить об этом заставлю. Кать, а на нашем маршруте вафлюшка одна работает, тоже чмошница. Давай его заставим ее обслужить – сделаем девке хоть раз в жизни женское счастье? А сами посмотрим. Она нас отлижет всяко разно, а он потом перед ней опустится. Как ты?
– Да давай, Даш, проблема-то в чем? Приводи свою потаскуху и спектакль забабахаем, да еще на камеру снимем, а то этот вафлёр в последнее время с промедлениями стал приказы выполнять. Будешь звездой экрана, унитаз. Как только нарекания возникнут, мы ту запись тут же на городской сайт выложим.
Дима нервно сглотнул слюну и тут же получил жесткую пощечину от Дарьи:
– Хули ты остановился – лижи вторую подмышку, гандон. А потом еще мне отлижешь, а то с Вовкой я хуй кончу, с эгоистом.
Дима послушно продолжил ее обслуживать...