Или как... Часть 2

Борис стоял около машины и курил. Сейчас он жалел только об одном. Ну, какого он пообещал этой мокрощелке встретить её трезвым? А вдруг кидняк? А вдруг её самолёт захватили террористы и угнали его в раздольные африканские ебеня? Или вообще тот уронил сразу все свои двигатели и разбился? К чертям собачьим. А там, дома, водка. Водочка. Из холодильника. Запотевшая. С пылу с жару. С тактом, с расстановкой и прочими партиями в одноклеточные шашки. Как там говорил классик? Холодная водка греет душу.

— И, главное, никакого намека на движение в области паха, — посетовал Борис Игнатьевич и...

По аллее, ему навстречу шла, легко покачивая бедрами, Ирина и улыбалась.

— Хороша, зараза, — проснулся тот, кто ещё секунду назад спал как подстреленный из гаубицы воробей.

— Заткнись, мудилло, не пали хату.

— Взялся оскорблять, так изволь придерживаться логики вещей. Ты бы ещё хуем меня обозвал и при этом потребовал, чтобы я обиделся. Ты, мил человек, из разряда тупиздней. Подвид — очевидный...

— Дожился. Я уже с собственным хуем вступаю в полемику.

— Ну, ты же не вслух, — приободрил Бориса тот, — так что расслабься. И это...

— Что ещё?

— Сделай одолжение, сначала познакомь меня с её глоткой, а уж потом бухай. Хоть залейся.

— Попытаюсь...

Подошла Ирина. Сказала:

— Привет, — и, не дожидаясь ответа, поцеловала Бориса. В губы.

— Ай, молодца, — прокомментировал ситуацию его молчаливый собеседник, — как же мне нравятся дамы без комплексов.

— Заткнись, кзёл безрукий. Или как там тебя?

— Или как...

— Я смотрю, вы уже познакомились? — сам того не подозревая, прервал перепалку друзей подошедший Олег. — Ну, что, едем?

— Да. Поехали, — ответила Ирина, облизнула губы и кошкой юркнула на заднее сидение автомобиля.

Борис Игнатьевич неуклюже последовал примеру девушки. Олег сел за руль и, промычав:

— «Он сказал: поехали. Он взмахнул рукой...», — повернул ключ зажигания.

— Давай, хотя бы сегодня без песен, — попросил Борис и опустил свою ладонь на коленку Ирины.

Нейлон. Ещё нейлон. Ажур. Нежная кожа обнаженного бедра. Ирина закусила губу и чуть раздвинула ноги. Добравшись до промежности, Борис Игнатьевич не без гордости констатировал — трусиков не было.

— Я же обещала, — улыбнулась Ира и, положив его свободную руку себе на грудь, попросила: — поцелуй меня.

Целоваться Борис Игнатьевич не любил. Более того, он считал это занятие анахронизмом. Но он очень уважал большие сиськи. А чего не сделаешь ради уважения вообще и к сиськам в частности?

И они целовались. Борис мял грудь Ирины и наслаждался. Неожиданно для себя он понял, что, оказывается, ему нравится целоваться, по крайней мере, с этой девочкой, годящейся ему в дочери.

— Да вы, батенька, педофил, — прокомментировал ситуацию тот, чьего мнения не спрашивали.

— Молчал бы уж, — отреагировал Борис, — для тебя же стараюсь.

Они препирались до тех пор, пока автомобиль не остановился у обочины.

— Привал, — сказал Олег и вышел из машины, — курить очень хочется.

Ирина застегнула на груди платье и тоже вышла.

— У тебя руки чистые? — спросил Олега Борис, кое-как вылезая из машины.

— Ну, как сказать, — ответствовал тот, — с утра мыл.

— Покатит. Отнеси мой хуй пописать.

— Да ссы прямо тут.

— Не. Тут нельзя. Тут дамы... вернее, дама.

— А может быть, она не против.

— Не против чего?

— Ну, например, не против золотого дождя, — Олег подмигнул Ирине, и та ответила ему загадочной улыбкой.

— Не знаю, — замялся Борис Игнатьевич, — может быть, как-нибудь потом.

— Полезай уж, скромник, — вздохнул Олег, взвалил Бориса на закорки и потащил к ближайшим кустам.

— К чему это ты? — спросил Борис, поливая куст лавра-вишни.

— Что «к чему»? — Олег отшвырнул в сторону бычок и вопросительно уставился на друга.

— К чему ты завел эту пластинку? Про золотой дождь?

— Аааа, ты об этом? Не обращай внимания. Недавно порнушку смотрел. Что-то вспомнилось.

— А если бы она услышала? Учти, если ты обломаешь мне еблю...

— Ну, не услышала же.

Борис стряхнул с конца остатки мочи и уже собрался было засунуть его в штаны, как услышал:

— Не прячь меня. Я хочу подышать свежим воздухом.

— Не ешь меня. Я тебе ещё пригожусь, — передразнил того Борис Игнатьевич, но, войдя в положение: — А и вправду, чего тебя прятать? Дыши, — просто одернул рубаху и обратился к Олегу: — я всё. Поехали?

Вернувшись, они нашли Ирину уже в машине.

— Пристегните ремни безопасности. Взлетаем.

— Тоже мне, летчик, — пробурчал Борис Игнатьевич и всунул своего маленького Борюсика в руку Ирине.

— Что, прямо тут? — удивилась девушка. — Сейчас?

— А чего тянуть? Минет — это дар свыше. Не стоит гневить богов пренебрежением к их дарам.

Она наклонилась и взяла член в рот.

— Алоха!

Стоит ли пояснять, кому именно принадлежал этот восклицательный знак?

Ну, и, дабы оправдать романтическую рубрику, отмечу, что Борис Игнатьевич, как истинный непризнанный рифмоплёт непролазный, сравнил голос Ирины с запахом чая, настоянного на цветках лаванды и мяты, которые собирали на солнечной стороне горы со странным названием Магоби. Только сказать ей об этом он почему-то постеснялся.