Прошло десять дней. Первые 5 были по плану. Вообще я думал 5—7 будет достаточно. Но вы знаете как иногда важно предвкушение, ожидание? Иногда гораздо сильнее, чем процесс. И да, ждать было очень тяжело, доступа к камерам не было. Поэтому о том что там происходило можно было только догадываться, и воображение рисовало всё гораздо быстрее чем наступала действительность. Хорошим знаком было то, что к нам никто не приходил, не звонил и не писал. Мы в её пропаже явно не рассматривались. И вот, как говориться на рассвете 10го дня я поехал к Еве. Сказать что не спешить, не переходить на бег или не втопить педаль газа в пол было сложно. Я уже не говорю про то что рулить можно было и без рук. С трудом могу сказать как я доехал, в голове были одни эмоции и гормоны. А уж спокойно выйти, не побежав, чтобы не выглядеть как идиот — стоило титанических усилий.
Конечно же нельзя входить туда не оценив обстановку. За 10 дней с человеком могло произойти многое. Но, знаете, самое важное, в нас, в хомо сапиенсах это возможность эволюции, приспосабливаемость. Ведь именно это сделало нас теми кто мы есть — мы приспособились. Мамонты — нет, динозавры — нет. Но один подвид обезьян приобрел навык, который составляет основу нашего бытия. И я буду его использовать по полной программе. Моя сука будет эволюционировать. Она будет выведена как порода, как новый вид. Пройдя все этапы, она будет создана заново, как первая женщина, созданная для мужчины. Как Ева для Адама. Да, дорогие читатели. Это ответ на ваши вопросы в комментариях.
Захожу в дом. Чтобы успокоиться, не делать ничего поспешно, необдуманно, завариваю кофе, начинаю пить. Ждала 10 дней, подождет ещё 10 минут. Терпения не хватает, спускаюсь в подпол и в запасную комнату подвала, чтобы не шуметь. Компьютер, монитор, наушники, кофе. И вот он результат моего плана. 240 часов видео. Изначально был против камеры с датчиком движения, лучше записывать всё, а потом фильтровать. Проматывая ползунок за пару часов можно примерно отсмотреть самое интересное. И уж лучше так чем пропустить что-то важное. Первые 2 дня были похожи на настоящий дурдом. Ни с чем не передаваемый ад одного отдельно взятого человека. Крики, вопли, слезы, в перерывах между которыми Ева сидела в позе младенца в углу возле туалета. Она бросала кормом, пробовала смыть его в унитаз. Он засорился. Если честно на записи 3его дня я уже подумал что всё — конец. Ева не выживет и придется начинать заново. Грязная, голая, в камере с забитым унитазом, в постоянной истерике...
Картина была не очень. Но и 2 дня без еды и воды не сахар. Видимо именно это и направило нашу суку на нужный путь. Первый позитив стал заметен на третий день. Она начала чистить унитаз. Достала рукой оттуда корм. Пол дня промаялась. Реветь и истерить видимо уже не было сил. И Ева просто спала, забившись в угол. К вечеру она решилась попить. Да, да. Прямо из параши. Попинав после этого дверь, покричав — но ведь решилась. Я ликовал. Это были отличные кадры, Ева набирала воду в ладошки и пила. На четвертый день весь корм был собран и уложен на стол. Она попробовала поесть. Вырвало. К вечеру повторила попытку. Я листал всё быстрее и быстрее. И всё больше и больше её пребывание там становилось бытовым. Она пробовала достать до светильника, открутить кровать, разобрать унитаз, даже что-то мастерила из корма. К этому времени я допил кофе. И на этой сцене, надо сказать, изрядно поржал. Мини бункер, спланированный миллион раз, а эта голая сучка что то мастерит из корма. В туалет она ходила в тот же унитаз. После чего тщательно его мыла и смывала по 10—20 раз, прежде чем начать оттуда пить. К 7ому дню корм кончился. Итак — она голодная, безусловно она ослабла, на голове стала отрастать небольшая щетина. Было пора начинать тренировки.
Безусловно, 10 дней большой срок. Для многих это длинный отпуск, за который они набираются множества новых впечатлений. Но этого мало чтобы забыть всю прошлую жизнь. Так что она всё ещё оставалась Викой. Викой, которая надеялась вернуть себя, свою жизнь, свободу. Она ещё не забыла это. И что куда как важнее — не отказалась от неё. Так что первым делом я переоделся. Кожаный мясницкий фартук, тяжелые бутсы. Перчатки. Армейский ремень без пряжки. Да, да — это должно было выглядеть как очередная часть Пилы, или какого-нибудь другого ужастика. Знаете, стереотипы играют огромную роль в нашей жизни. Все боятся питбулей. Если у вас питбультерьер — на него будут глядеть с опаской, даже если в душе он последняя тряпка и вообще гомосексуален и любвеобилен до ужаса, даже если зубов у него нет, одень на него цепь с зубьями, сделай серьёзное лицо — всё, каждый второй решит что перед ним бойцовская собака, кровожадный убийца...
Когда я открыл дверь, Вика вскочила, как будто знала точный момент открытия. Надо думать за 10 дней она всё таки пришла к выводу что единственный способ выйти — это я. Но у меня были годы... Так что голое тело, прыгнувшее к двери встретил размашистый удар ремня. Советский кожзам надежно держал даже прапорское брюхо, а на юном теле оставил широкий розовый рубец, через всю спину. На плече и на заднице показались капельки крови. Вика заорала и машинально попробовала схватить руками место удара. Это было ошибкой. Пинок в грудь вернул её в угол.
Это очень важный момент. Нельзя останавливаться или жалеть. Это первый урок в её жизни. Первый её настоящий урок. После второго удара она сжалась в комок и стала забиваться в угол, за унитаз. После третьего ор сменился всхлипами и попытками осмысленно что-то выкрикнуть. «Надо — не надо», «стой», «пожалуйста»... кому нужен этот бред Викуси. Мне нужна Ева. Она пыталась закрываться руками, но они быстро покрылись рубцами, и начав их прятать она получила пару полноценных ударов ремнем по спине, даже на голове остались следы. Спустя пять минут интенсивной порки, да да, порки. Не этого ванильного похлопывания бдсм шлепалкой или хлыстиком, а хорошей порки ремнем. Викусь замолчала. Пришлось подождать чтобы убедиться что это не уловка. Но одного взгляда на худое, голое запоротое тело хватало чтобы понять — она банально потеряла сознание. Что ж, значит пора идти дальше. Аккуратно выйдя, не забыв запереть дверь, возвращаюсь за подвеской. Наручи, цепочка. Пристегиваю с турнику. Ухожу снова. Набираю воды из скважины. Руки замерзли пока держал шланг. Собираю приготовленный ещё полгода назад лед из морозилки. Лед в мелких пакетиках как для коктейлей, приходится выдавливать. Почему не снег? Эстетика. Люблю когда, знаете ли всё красиво, продуманно, по плану... Курю, пью кофе... Помешивая лед в ведре. Тельце на мониторе висит и не двигается. Ну тут или истощение плюс шок, или у моей суки новый план побега. Интересно если так. Люблю креативные личности. Хотя со связанными руками... С пристегнутыми, вернее. Максимум — попытается ногой в промежность дать. Ну всё, пора.
Чтобы не допустить даже намека на план или попытку ударить — с порога размашистым движением выплескиваю на неё всё ведро. В камере конечно тепло, но и не то чтобы жарко. Одним словом — не расслабишься. А тут ведро воды, холодной до ужаса. Кубики весело разлетаются по полу. Глубокий вдох. Ещё, ещё. Тельце начинает бурно трястись и поднимать ноги. Буквально через 5—10 секунд я слышу тонкие щелчки зубов. Молчит. Хорошо.
Стоим и смотрим друг на друга. Я — этакий маньяк в фартуке, на полторы головы её выше и в 2—3 раза больше, и хрупкая, трясущаяся сука. Даа... вот он стереотип. Ей становится страшно. Рубцы на коже алые, местами снова выступила кровь, глаза красные, всю трясет. Пытается поднять ноги от пола и сжаться в комок, но у неё плохо получается, цепочки натянуты и стоять можно только на цыпочках, или висеть на руках, как нравиться.
— П-п-п-ожалуйста, не надо. Не убивайте меня... я в-в-ас оч-ч-ень прошу. Мои родители м-м-могут заплатить. П-п-ожалс, з-зачм я вам? Я нн-н чго не сделала...
Ох, как же её колотит. Ну прямо жертва титаника. Выдерживаю паузу, слушая однотипные причитания. Нужно дождаться пока они кончаться.
На третье упоминание родителей не выдерживаю и даю пощёчину.
— У тебя нет родителей, Ева.
— Ч-что вы от меня хот-т-тите? Я всё с-сделаю. Отп-пустите меня п-пожалуйста. Я не Ева. Я В-вика. Вы м-меня путаете с к-кем то.
— Нет, Вика, не путаю. Ева это твоё новое имя. Ещё раз услышу что ты — В-вика — схожу за ремнем.
Создание начинает плакать, трястись и причитать классическое «нет не надо» из ужастиков. Может зря фартук одел? Хм. Стоп. Всё сделаю. Ева сказала — всё сделаю.
— Всё сделаешь?
— Д-да, т-только отпустите м-меня.
Как интересно. Всего десять дней медитации. Пять минут порки. Пара пакетов со льдом, и гламурная сука превращается в угодливую блядь.
— Повернись спиной.
— Д-да, только отпустите меня пожалуйст-та.
— Покажи дырку.
— Что? От-твяжите меня, я всё сделаю.
О нет. Отвязывать я её не буду точно. И даже минет не доверю делать. Кто знает что ей может придти в голову. А вот воспользоваться желанием Евы можно и нужно. Она должна учиться понимать что это приятно. Что это способ сделать мне — приятно. А в её положении это очень важный навык.
— Поставь ногу на стол. Выгни свою блядскую жопу и покажи дырку.
— А? Д-да! Хорошо. Вы меня отпустите? Р-развяжите меня. Я всё сделаю...
Ева послушно поставила ножку на стол. Выгнула спинку. Хорошо, что камера маленькая, удобно. Терпеть не было сил, перекрутив фартук на спину, я расстегнул штаны, вынул не раздеваясь член. Ох. Знаете, чем дольше чем то ждешь, тем сильнее эрекция. Она была мокрой и холодной. Каждое прикосновение к спине и к попке отзывалось поскуливанием, хлипами и подергиваниями. Настоящая музыка. Киска была тугой, и не такой теплой внутри как ожидал мой член, которому от пары прикосновений о её кожу тоже стало холодно. Тем не менее вошло легко, помогла вода и смазка, без того измазавшая мне уже все трусы.
— А р-резинка?
Всё что я услышал в момент входа. Вот же дрянь. Хотя ведь это чисто женское. Её знаете ли ебет маньяк, продержавший в подвале полторы недели на собачьем корме. Чуть не забивший до смерти. А всё о чем может думать эта сука — как не залететь. Фантастика. К чести Евы надо отметить она правда старалась угодить. Держать ногу на столе, выгнутую спину, чтобы член не выпадал и мне было УДОБНО. Это заводило ещё сильнее. Сука даже не возвразила, когда, кончив, не вынимая, я продолжил её трахать снова. Глубоко, медленно. Наслаждаясь каждым движением этого её добровольного предложения. Вы спросите — где же финал? Разрядка стольких лет ожидания? Фееричный оргазм, после которого тянет к сигаре и виски? О неееет. Мне хотелось ещё. Ещё и ещё. Хотелось не вынимать из неё вообще. После того как я кончил в неё второй раз, послушную Еву как рукой сняло. Снова заговорила Викуся.
— Всё? А теперь отпусти меня. Пожалуйста. Я никому не скажу.
Эх. А всё так хорошо начиналось. Что же я и не думал что будет легко. Вытираю об её ногу член, застегиваюсь. Поправляю фартук и ухожу в кладовку.
— Ты за ключами? Всё? Я свободна? А где мы? Ты не подумай, я никому ничего не расскажу. Я хочу домой...
Хотя она и пристегнута, всё равно — открываю и закрываю дверь. Это правило. И из него не будет исключений. Так, теперь самое сложное. А вернее противное. Ну хотя кому как. Лично я даже занимаясь чем то противным вижу результат к которому следую. И этот меня определенно радовал. В душе я смеялся над её последними словами. Ева ещё не понимала, что Вика — обречена. Чтобы стать чем то новым — нужно убить всё старое. В прошлый раз мы расчистили фундамент. Пора начинать что-то на нем строить. Так. Будет громко. Вставляю беруши. Беру мешочек с кольцами, дырокол для кожи, мирамистин, перекись, левомеколь, никаких бинтов или пластырей, заклепочник. Да, это инструмент для кожи, из хоз мага. Первым делают дырки, к примеру в ремнях, там небольшое колесо к которому приделаны шипы с дырками, работает как дырокол, выбираешь нужный шип, и на манер клещей делаешь в коже дырку. Заклепочник можете посмотреть сами. Долго искал самые маленькие, кипятил, стерилизовал. Одеваю перчатки. Упаковываю это всё в футляр. Первым делом — закрепляю её ноги. Замечает беруши, вырывается. Да откуда у неё только энергия. Надо состав корма почитать.
Итак приступаем. Ах да. Я же не рассказал вам. Суть идеи была в том что нам нужна не просто голая и послушная девка на роль ебливой рабыни или кухарки. Нет. Нужна полноценная шлюха. Причем такая, чтобы шлюха это был не эпитет, характеризующий поведение, чтобы это был вид. Хомо сапиенс шлюхиус — если угодно. В чем разница? В необратимости. Она должна измениться на все 100%, измениться необратимо, как внешне так и внутренне. Так чтобы это стало единственной формой бытия, единственной возможной вообще. В любом другом случае всегда будет оставаться её Я. Её — Вика, которая будет стремиться вернуть себя в то состояние, где ей было комфортнее. Моей же целью были такие изменения, которые нельзя стереть, забыть или исправить. Чтобы до конца своей жизни, это существо оставалось Евой, Вику можно запереть, заставить слушаться, подчиняться, трахаться (как оказалось это легче чем хотелось бы), но это всегда будет Вика, запертая в Еве, в её тюрьме, режим которой держится на насилии. Но если он будет держаться на реальности... на фактах... на том что нельзя изменить вообще.
В общем начал я с пирсинга. Дырокол для кожи штука суровая. Поэтому было страшно. Ага, даже мне. Именно поэтому нужны были беруши. Чтобы оставаться суровым и спокойным. Хотя, как оказалось, лучше бы я выбрал плеер с каким-нибудь хардкор металлом. Особенность дырокола в том что он делает дырку, не прокол, а отверстие, т. е. тупо вырезает круглый кусок кожи. Кольца заказывал в кузне, костровые, котел вешать, крупные, из нержавейки. В теории всё было просто — мирамистин на место прокола, прокол. Перекись. Вставить кольцо. Вставить клепку. Закрепить. После помазать. И так в уши, в нос, в соски, в половые губы и клитор. Дергаться она начала сразу, как поняла что отпускать я её не собираюсь. Да и вообще набор выглядел очень зловеще. Но и деваться было некуда. Начать было решено с половых губ. Получилось быстро, не аккуратно и судя по мелкому дрожанию тела Евы — очень больно. Сильнее всего она извивалась на второй губке. Из киски всё ещё текла сперма. Вытирать её было не кому, да и на Р-резинки, о которых Ева интересовалась в моем плане места не было. Тяжелое кольцо несколько уменьшило кровотечение. Кровь, вода, сперма, остатки корма, какой то грязи с пола, какая интересная картина. Один только этот пейзаж возбуждал. Но видимо боль была всё равно слишком сильной, Викуся вырубилась когда я обрабатывал второе. Ну и хорошо. Так даже лучше.
Безмолвно висящее тело. Клитор. Совсем уж кровит. Ничего — кольцо всё равно больше дырки, заткнет, всё будет хорошо, Ева. До твоего рождения ещё далековато, но начинать надо... Кольцо в носу и ушах, получилось очень гармонично. Правда с носом запаниковал даже я на какой то момент. Не люблю кровь. Да ведь и цель — не угробить, а родить, так сказать.
Вставляем в соски... Ммм... И коварная мысль — может ещё разик? Нет. Нельзя. Можно занести инфекцию. Отстегиваю несчастное, изуродованное тельце, снова укладываю на лист железа кровати. Опять корм спросите вы? Нет, ну что же я, она же не собака, так — сука конечно, но и не мохнатая. Кстати побрить бы завтра. Сковываю руки за спиной — чтобы не трогала кольца, пока не заживут. И, последний штрих — вываливаю на пол привезенные из дома макароны с мясом. Праздничный ужин, Ева. Уходя включаю горячие полы на максимум. Всё таки сыро.