Камаз ехал по шоссе до рвоты знакомой дороги, которую «помнили его руки», крутили руль перед скрытыми ухабами и ноги сами подтормаживали на опасных поворотах, мозг опять прокручивал вчерашний «сумасшедший» день, в голове всплывало целое облако таких тревожных воспоминаний, что он поежился спиной, но краем глаза заметил что-то постороннее красного цвета на пассажирском месте. Он вспомнил ее ярко — красный лифчик с застежкой на кнопке спереди.
Протер глаза, вроде нет никого. Остановился, вылил на голову бутылку холодной воды, протер лицо салфеткой — черная от пыли.
— Ну, поехали, лошадки, — опять уважительно сказал своему Камазу.
Вдруг на пассажирском месте увидал Любу, она улыбнулась ему.
— Ты даже любишь свою железную машину так, что много женщин хотели, чтобы с ними так разговаривали. Ты, наверное, догадался, что я не просто так у тебя появилась. Я лежу в коме, меня носит туда, куда я захочу, вот, наконец, рядом с тобой. Мне хорошо и спокойно. Ощущение, что я в раю.
Алексей стал понимать, что такой контакт к хорошему не приведет, на всякий случай перекрестился. Поправил иконку Николая Угодника.
Видение пропало. Остановил машину. Вышел. На удачу побрызгал на заднее правое колесо.
— Поехали! — громко произнес он. Снова осмотрел кабину. Никого рядом не было.
— Дотрахался до чертиков, блин, — потом строго сказал в пустоту, — мешаете водителю, ёп вашу мать, другого времени не нашла? Умереть спокойно не можешь? Все там будем! Меня зацепить хочешь? Вот тебе!
Он показал в пустое место кукиш, и с серьезным лицом поехал дальше.
Ему стало жалко ее как мать его непонятного ребенка из его прошлого.
Но он напрягся, и максимально сконцентрировано доехал до работы. Зашел к начальнику, Константиныч встретил его широкой хитрой улыбкой
— Ну ты и самец! Камаз в гараж, отдыхай, у тебя такой уставший вид как у Дон Жуана, — и похлопал его по плечу.
* * *
Открыл дверь в свою квартиру, характерный запах побелки и сырость от наклеенных обоев. Окна закрыты, духота неимоверная. Соседки нет, пошла, наверное, спать к себе. Он знал, придется расплачиваться, как и чем. Увидел на полу свежую бутылку пива и за один раз выхлестал ее.
— Хитрая, как лиса! После пива всегда хочется еще пива и еще пожрать. Достал банку тушенки и смолотил с хлебом и чаем.
* * *
Приглушенный свет. Большой круглый блестящий стол. Он на стуле в строгом костюме, и галстуке, у него стильная прическа из слегка вьющихся волос.
Напротив Люба в беленькой жилеточке с яркими «золотыми» пуговками, как при их первой встрече. Видны лямочки красного лифчика, по ножкам черная полупрозрачная мини-юбка. Видны чулочки и больше ничего. Ножка поверх ножки.
Длинные темно — каштановые крупными локонами волосы, яркие глаза, выразительная улыбка именно для него. Улыбаясь, расстегивает жилеточку, виден красный бюстгальтер. Наклоняет голову и падает волосами на стол, смотрит прямо ему в глаза.
Он перекладывает ногу на ногу в другую сторону, началась эрекция. Она берет его за голову и присасывается к его рту через весь стол, ее руки держат в своих кулачках его мизинцы, больно, он не может ничего сделать, она отпускает их, пальцы ловко расстегивают ширинку на брюках.
Ее алые губы захватывают головку, засовывает член наполовину, по прежнему придерживая его руки, он вынужден приподняться, берет его яйца, слегка сжала их при попытке сопротивления, снова жестко смотрит ему в глаза.
Он безвольно откинул голову, слышит внутри себя ее голос
— Любимый, мой единственный! Извини, что помешала тебе в машине. Если ты скажешь, что ты тоже меня любишь, я останусь жить, если... началось всхлипывание.
Он положительно махнул головой. Чувствует, как она раздевает его, упал пиджак, расстегивает рубашку, красивые сиськи царапают его грудь, он берет их пальцами и слегка зажимает пальцами, слышит ее стон, пухлые губы касаются его рта, начинается длинный чувственный поцелуй.
Она садится на него, разводит ножки и слегка прогнувшись, вставляет его член между ее ног.
Наконец, он не выдерживает и глубоко входит в нее, влагалище глубоко засасывает его красивый длинный член.
Теплая грудь, он трогает ее сиськи и страстно целует ее в губы.
* * *
Он просыпается, но грудь и все остальное наяву, напротив восхищенное его страстью лицо соседки, перепачканное побелкой.
— Не зря целые сутки протрахалась с потолком и обоями, правда я не Люба, но любил меня вместо нее классно! Зови как хочешь! Я тебя тоже люблю. Давно. С самого первого моего ремонта.
— Вставь и спи дальше, я тоже устала, — соседка повернулась к нему спиной, приподняв ногу, поймала рукой, оказался «не совсем», захрапела.
— Какой — то писец, рвут на куски, — уже в полудреме, пробурчал Алексей, — сон надо посмотреть. В следующий раз.