— Где на этот раз? — скучающим тоном поинтересовался человек со шрамом. Вика заметила, что с завязанными глазами стала больше обращать внимание на окружающие ее голоса — тембр, интонацию, дыхание, выговор и прочие детали, которым раньше вовсе не придавала значения. Ее личного телохранителя звали Гена, поэтому она мысленно дала ему кличку «Крокодил». Был он не многословен, суров и явно сильно скучал от выполняемой им работы, что редко наблюдалось среди охранников и телохранителей. Впрочем, с чего бы ей судить о таких вещах? Скорее всего просто страх побуждал ее разум искать какую-то логику во всем, какую-то лазейку, а для этого было необходимо разобраться в тех, кто находился рядом.
— VIР Rооm, — с готовностью произнес незнакомый ей гнусавый мужской голос. — Та еще дыра, но почему-то пользуется популярностью в Париже среди знаменитостей.
— Мне название все равно ни о чем не говорит.
— Так чего спрашиваешь? Тебе, я смотрю, наша принцесса рожу успела расцарапать. Потому такой угрюмый сидишь?
Крокодил ничего не ответил, а Вика почему-то невольно покраснела. Впрочем, после всего, что она прочла в квартире, куда ее привезли на пару часов, чтобы она могла привести себя в порядок и отдохнуть, стыд практически не оставлял ее ни на минуту наравне со страхом. В иные моменты ей казалось, что она просто сойдет с ума от того кошмара, в который ей пришлось окунуться, но эти ощущения были, конечно же, нелепым преувеличением, потому что человек много что способен вытерпеть. Даже намного больше, чем он думает. Иногда ей удавалось заставить себя не думать, совсем не думать, вот как сейчас.
Лимузин остановился, и практически сразу кто-то тронул ее за плечо. Она завертела головой в бессмысленной попытке сориентироваться в пространстве, но ее крепко сжали за предплечье и потянули вперед, а потом в сторону. Бронированная дверь открылась, и в нее сразу, с налета ворвались отдаленные удары басов какой-то дискотечной музыки, шум толпы, звук двигателей проезжающих мимо машин. В общем — вокруг жил ночной город, та его часть, которая по ночам не спит. Вика вышла из автомобиля и, осторожно шагая на тонких шпильках вслепую за своим поводырем, старалась сосредоточиться только на том, чтобы не упасть.
Может быть, ей стоило закричать прямо сейчас? Но она даже не знала, где она и что ее окружает. К тому же наказания... теперь она всегда будет помнить о наказаниях... Может быть, стоит действительно стать послушной и тогда два месяца пройдут не так мучительно и страшно, как рисует ей ее воображение? Как бы она ни пыталась себя контролировать, внутри у нее все холодело, а ноги невольно подкашивались, когда ее ввели в какое-то помещение. Музыка уже била по ушам, воздух стал теплее и разреженнее, голоса и чужие тела ближе — она ощущала их накал, энергетику, а иногда — случайные прикосновения, от которых ее бросало в дрожь.
Когда они остановились, Вика бессмысленно поводила по сторонам головой — ослепленная, оглушенная ударным ритмом и паникой. Ее руки были сцеплены за спиной теми же кожаными наручниками, на ней было то же самое кожаное платье, ей только дали новые черные кружевные трусики, и чулки заставили надеть плотные, черные и короткие — всего на ладонь выше колена. Когда к ее щеке вдруг прикоснулось что-то теплое, она вздрогнула и рванулась, но кто-то, наверное, Крокодил, одернул ее сзади за цепь между кожаными браслетами, а некто другой, стоящий прямо перед ней, двумя руками притянул к себе ее лицо и прижался губами к ее уху:
— Значит, и ты теперь здесь, Rаvеn?
Ее обожгло чужим дыханием, чужой близостью и очень знакомым ароматом мужских духов — мускатный орех, бергамот, лаванда, мандарин...
— Даже у такой как ты теперь появился хозяин? — продолжил обволакивающий неузнаваемый шепот. Вика проглотила ком в горле и вся напряглась, стараясь отстраниться, но, подавшись назад, она уперлась спиной в железную фигуру своего телохранителя. Чужие чувственные руки беспрепятственно скользнули вниз по ее шее, плечам и рукам, потом вдруг исчезли где-то в невидимом ей пространстве. По телу невольно прошла дрожь, дыхание совсем сбилось. Она едва шевельнула губами, чтобы ответить что-нибудь, но приоткрытых губ неожиданно коснулись чужие влажные губы, сначала легкими короткими дразнящими поцелуями, едва уловимыми, как удары пульса. Вика отвернула голову, но нежно настойчивые руки снова поймали ее лицо, а губы и язык на пару секунд поглотили ее растерянно раскрытый ротик. Почему-то ей было приятно и уворачиваться не хотелось, только необъяснимое волнение и угрызения совести из-за собственной доступности точили ее изнутри. Она попыталась убедить себя, что ее всего лишь застали врасплох. Губы отстранялись на какое-то время, а затем снова начинали распалять, предусмотрительно прерываясь именно в то мгновение, когда ей больше всего хотелось продолжить, и находя ее ротик в тот момент, когда она уже не верила, что получит новую порцию ласки.
— Какой же ты стала робкой и покорной... Это дико заводит... , — молвил мягкий шепот то ли искренне, то ли с иронией — определить интонацию ей так и не удалось. Одна рука незнакомца приподняла край ее платья, погладила бедро и лобок, обтянутый тонкими кружевными трусиками.
— Не надо, — выпалила она, словно очнувшись от наваждения, и рванулась, но Крокодил с какой-то кровожадной готовностью рывком согнул за спиной ее руки в локтях. Она выгнулась назад, чтобы не позволить сделать себе больно, и тут же оказалась в объятиях незнакомца, чья рука бесцеремонно пролезла ей в трусики и ласково погладила гладкие чувствительные сомкнутые лепестки и едва выступающий между ними бутончик.
— Если вдруг станет невыносимо тяжело, последуй моему совету, — сладко зашептал ей в ухо тихий голос, чей обладатель бессовестно продолжал приводить в трепет всю ее и без того до предела взвинченную нервную систему, — Доверяй себе и своим инстинктам... как сейчас...
Вика крепко зажмурилась, чтобы остыть и взять себя в руки. Перед глазами плясали звездочки, между ног все горело огнем.
— Кто Вы? — пролепетала она.
— Сними с нее маску, — повелел голос уже довольно громко, так как ему приходилось перекрикивать музыку, и Вика окончательно убедилась, что это был не Виктор.
— Не Вам это решать, — пробубнил Крокодил у нее за спиной. Последовала пауза. Причиняющую ей мучение и наслаждение руку вдруг убрали из ее трусиков, и тепло чужой близости испарилось, словно не бывало. Вика облизала пересохшие губы, хотела еще что-то спросить, но она не видела, здесь ли этот человек или уже ушел, поэтому ей пришлось снова побрести туда, куда ее повели, пока Крокодил тихо не скомандовал «стой» и не придержал ее за плечи, видимо, интуитивно почувствовав, что она едва держится на ногах. Музыка вдруг значительно стихла, и все кругом заполнил гомон человеческих голосов, отдельные рукоплескания, свист, крики, смех. Кажется, в шуме разогретой весельем толпы она иногда угадывала то восторженное, то презрительное, то ошалелое «Rаvеn». Или ей это только казалось?
Повязку вдруг сняли, и ей в глаза ударил фосфоресцирующий фиолетовый свет неоновых ламп. Он был повсюду: струился, отражался от матово-белого стеклянного потолка, серебристых колонн, металлических панелей на стенах, окрашивал белые кожаные диваны, белые ступени, белые кубы столиков. То там, то тут маячили коралловыми всполохами язычки свечей. Ее окружала пестрая молодежная толпа — как следует разогретая, заинтригованная, жаждущая зрелищ. В ней она попыталась найти того, кому удалось так легко обезоружить ее поцелуями.
Вика даже не сразу заметила Виктора, сидящего прямо перед ней посреди огромного изогнутого полукругом белого дивана в компании трех девушек в вызывающих коктейльных нарядах и двух хамоватого вида молодых людей, всем своим обликом рекламирующих имидж пресыщенных праздной жизнью денди. На Викторе уже не было пиджака и жилета — только та же черная шелковая рубашка без галстука, расстегнутая на груди, и те же черные классические брюки на узком кожаном ремне с фигурной буквой D на пряжке. Он практически полулежал на своем экстравагантном троне в окружении свиты, раскинув в стороны руки и разглядывая Вику с задумчивой улыбкой. Отсветы дискотечных огней отражались в волнах его тщательно уложенных темно-золотистых волос. Перед ним на небольшом столике, напоминающем полупрозрачный кубик льда, громоздился бокал с ядовито-бирюзовым коктейлем, украшенным клубникой. Он склонился к столу, провел большим пальцем по запотевшей поверхности бокала и облизал ледяные капли. Вспомнив о том, что произошло между ними всего несколько часов назад, и, ловя на себе его ленивый взгляд сытого хищника, Вика почувствовала, что ей стало дурно и жарко.
— Отстегни ей руки, — приказал Виктор. Ему показалось, что Вика была довольно-таки бледна и выглядела слегка изможденной, но во всем остальном она держалась великолепно, как и полагалось королеве подиума, привыкшей бывать в центре внимания. У него от одного ее вида в брюках зашевелилось, когда он подумал о том, как собирается выбить из нее эту наглость и самоуверенность.
Вике освободили руки и подтолкнули к извергу в облике Эндимиона, а она стиснула зубы и упрямо уставилась в пол.
— Что же ты ничего не скажешь? Полагаю, с условиями нашего сотрудничества ты уже ознакомилась...
— Мне нечего сказать.
— Жаль... Все говорят, что Вике Rаvеn палец в рот не клади — откусит по самый локоть.
Это было ужасно глупо и унизительно, но в этот момент Вика вспомнила именно о его пальце у себя во рту. По телу прокатилась волна чувственных воспоминаний о собственном возбуждении в тот момент. Да что это с ней в самом деле?! Как она может так реагировать на эту сволочь? Это его мерзкая самодовольная улыбочка во всем виновата!
— Не помню, какой я была. Возможно, такой, как Вы считаете... но на данный момент Вы мне глубоко отвратительны. Не хотелось бы, чтобы Вы заблуждались на этот счет.
Не сразу, но Виктор все-таки рассмеялся. Смешки раздались и в его элитарном окружении. Кое-кто из сторонних наблюдателей подошел к ним ближе, лениво следя за свершающимся действом со стаканом виски или бокалом шампанского в руке. Вокруг них сжалось кольцо заинтересованных зрителей, хотя основная толпа вернулась к танцам и собственным разговорам.
— Неужели провидение подарит нам шанс узнать Викторию-моралистку? — с ядовитым сарказмом протянул он, и, не дождавшись ответа, продолжил, — Мне не нравится твой высокомерный тон, Виктория... Ты дерзкая... Боюсь, мне придется тебя наказать...
Вика нервно сглотнула, глаза ее в панике забегали по всему, что попадало в поле ее видимости, но показывать, как она боится, девушка вовсе не собиралась. Она и сама не знала, что надеется найти. Возможно, сочувствие, поддержку в лицах окружающих?
— Я так понимаю, что, что бы я ни сделала, ваши извращенные желания все равно будут требовать удовлетворения, так что делайте, что хотите.
— Твои желания, Rаvеn... твои, а не мои... хотя не скрою, что намерен тоже получить максимум удовольствия от нашего сотрудничества.
Вика бросила на него короткий гневный взгляд, не зная, что на это возразить. Тем временем она заметила, как сидящая рядом с Виктором девушка склонилась к нему, положив ладонь ему на колено, и что-то прошептала в самое ухо. Она была блондинкой в полном смысле этого слова — яркой, розовогубой, загорелой, фигуристой — типичной силиконовой и безупречной Bаrbiе girl в переливающихся бриллиантовыми радугами дорогих гламурных шмотках. Ее ладонь двинулась по его ноге выше и замерла в дразнящей близости от паха. Светский лев выслушал ее с одобрительной усмешкой на дерзких губах.
— Моя спутница желает удостовериться, действительно ли тело богини настолько совершенно и заслуживает тех заоблачных гонораров, которые модные агентства готовы платить за твои услуги. Я хочу, чтобы ты удовлетворила ее любопытство. Разденься.
Вика недоверчиво усмехнулась, конечно же, не поверив, что он это всерьез.
— Я не шучу, Вика. На тебе должны остаться только наручники, ошейник, чулки и туфли, — в этом тоне точно не слышалось слабинки или сомнений, — В чем дело? Разве красавице есть что скрывать от почтенной публики?
— Я не стану раздеваться, — упрямо пробормотала она, но прозвучало это довольно-таки жалко.
— Предпочитаешь более унизительные методы убеждения? — настороженно, с едва уловимой угрозой в голосе уточнил он.
Вика в панике замерла, сама не зная, чего выжидает.
— Как ты думаешь, сколько здесь найдется личностей, способных устоять перед прелестями одной из самых востребованных и при этом одной из самых скандальных моделей последних лет? Многие захотят помочь тебе раздеться, но только вот за последствия их вмешательства я не ручаюсь... Могут увлечься — сама понимаешь... Так что... снимай шмотки... Для начала не стану заставлять тебя танцевать стриптиз на столе, хотя уверен, что ты справилась бы отлично... Помнишь статью о происшествии в Wеllingtоn в Мадриде? Ту вечеринку у бассейна? Думаю...
— Заткнись! — злобно бросила Вика, проникаясь мрачной неприязнью. Она начала отступать назад в попытке убежать (ведь можно было попытаться скрыться в толпе, а потом найти выход), но спиной натолкнулась на каменные мускулы своего охранника. Он поймал ее за одну руку, и, пока она пыталась отмахнуться от него второй, беспощадно скрутил ее в своей зверской хватке. Она замерла — было больно, обидно до слез и страшно до обморока. Никто, никто из всей огромной толпы даже не двинулся, чтобы защитить ее. Неужели все они — члены этого злосчастного извращенского клуба? Неужели все они прошли через такое?
— Знаю, о чем ты думаешь... Смотришь по сторонам и ждешь поддержки? Никто не поможет тебе. Все знакомы с правилами клуба. Они в курсе, что всё, что происходит с тобой сейчас — выполнение твоих же требований согласно договору. В свое время ты и сама убедишься в этом.
Словно в подтверждение его слов, на некоем круглом возвышении, служащем сценой, появился человек в белом фраке, грохнула оглушительная музыка, толпа завизжала. На какое-то время Вике показалось, что все о ней забыли, кроме беспощадно стиснувшего ее Крокодила. Из ниоткуда возникший элегантного вида ведущий поприветствовал и тут же утихомирил всех снисходительным жестом, а затем торжественно возвестил по-английски:
— Приветствую вас, Блуждающие Огни со всех темных уголков планеты!
Оглушительно грохнули ответные восторженные возгласы, от тяжелых аккордов заскрежетали усилители, обезумевшие огни заметались по залу, превращая пространство в космический хаос. Надо всем этим продолжал вещать властный голос:
— Свободные от предрассудков, бесстрашные перед лицом собственных тайных желаний, готовые рисковать собственной репутацией, потому что отвоевали у серого большинства право на индивидуальность и независимость! Успешные, богатые, пресытившиеся всем тем, о чем другие могут только мечтать, вы, лучшие из лучших, добро пожаловать на нашу вакханалию! Поднимем кубки в честь покровителя нашего, Диониса, и, конечно же, в честь нашего нового члена, прекрасной фурии подиума, Виктории Rаvеn! Она не нуждается в представлении... она не нуждается в сочувствии... Она требует восхищения и преклонения... хотя на этот раз решила сыграть роль жертвы, чтобы испытать новые эмоции, чтобы лучше познать себя и тех, кто ее окружает... Неповторимая... неземная... божественная Виктория-победительница!
Казалось, все огни заведения, где они находились, сосредоточились на Вике. Гигантские светодиодные экраны высветили ее имя. Они слепили, обжигали и заставляли почувствовать себя маленькой и беспомощной. Вика инстинктивно рванулась из рук Крокодила... Толпа рукоплескала, оглушая и потрясая до полного транса на бесконечные минуты. Когда снова грянула музыка, а подсветка заплясала по всем помещениям, дезориентируя Вику в пространстве, она услышала знакомый жесткий голос Крокодила у себя над ухом: «Делай, что приказано!», а затем получила легкий толчок в спину, оказавшись, наконец, на свободе.
— Нужна помощь, поощрение или как? — с вызывающей ехидцей крикнул Виктор со своего места. Между ними теперь было около трех метров.
Вика едва заметно мотнула головой и завела за спину руку, чтобы расстегнуть молнию на платье. Когда бегунок опустился ниже поясницы, платье свободно упало на пол, она переступила через него и откинула в сторону носком туфельки. Ей стоило немалых усилий заставить себя посмотреть на Виктора с вызовом, тогда как его прищуренный циничный взгляд блуждал по красотам ее тела с обманчивым безразличием. То ли от холода, то ли от страха, но уж точно не под воздействием плавленного свинца его глаз, по ее точеному золотисто-загорелому телу пробежали предательские мурашки, заставившие сжаться ее красиво очерченные смуглые соски.
— Нравится, когда тебе постоянно дают инструкции? — наконец бросил Виктор небрежно, — Снимай трусики... и... сделай это очень медленно...
Вся ее кожа пылала ровным жарким пламенем, словно после проведенного на пляже знойного полдня или словно от... опаляющего света софитов на съемочной площадке после долгих часов работы перед камерой... Яркое визуальное воспоминание об этом резануло ее сознание, но тут же улетучилось, как не бывало. Вика облизала разгоряченные, как в лихорадке, губы, с усилием вдохнула раскаленный разреженный воздух, опустила голову, окинув взглядом свое великолепное обнаженное тело и исподлобья подняла прямой ледяной взгляд на Виктора. Ее ладони мягко двинулись от талии вниз по округлым бедрам, слегка задевая край кружевных трусиков. Она поймала ритм грохочущей музыки, хотя от волнения даже мелодию уловить не могла, и стала медленно извиваться гибкой лентой, плавно двигаясь в танце под одобрительные возгласы ближайших от нее наблюдателей.
Один из дружков Виктора как бы в задумчивости прикрыл рукой самодовольную усмешку, а сам «босс» смотрел на нее с таким видом, будто все именно так и должно было происходить. Ее бесило это ужасно! Как же ей хотелось выцарапать ему глаза, в кровь разбить его нахальные яркие губы и вцепиться в его безупречно уложенные локоны! Она искренне надеялась, что все это он прочел в ее взгляде, когда она медленно, «очень медленно» спустила трусики, а потом позволила им упасть и сделала небольшой шаг ему навстречу. Изящно покачивая бедрами, она дождалась яркого музыкального акцента, в такт повернулась к дивану со зрителями спиной, резко наклонилась и подняла свой жалкий лоскуток кружевной ткани. Крутой поворот головы, взлет золотистых локонов в воздухе, короткий взмах рукой — и трусики летят прямо в лицо этому подлому извергу.
Вика остановилась, пытаясь отдышаться и осознать, что на нее вообще нашло. Со всех сторон доносились восторженные хлопки и крики, а Виктор поднял ее трусики над головой, небрежно удерживая их между указательным и средним пальцами, и с видом раззадоренного наглостью жертвы зверя забросил их себе за спину. Затем сделал какой-то знак рукой. К нему поспешил кто-то из представителей охраны и, склонившись над его плечом, с серьезным видом выслушал приказ. Пока Вика в растерянности ждала, смущенно обхватив себя руками и не зная, что ей делать дальше, она невольно наблюдала за компанией беспечно отдыхающих «аристократических особ», которые что-то обсуждали, смеялись, потягивали свои коктейли, целовали и лапали своих девиц, только изредка поглядывая на нее. Крокодил громоздился за ее спиной, перекрывая пути к отступлению.
Когда вернулся другой громила, у Вики вдруг все упало внутри, словно она сорвалась в бездну. В его руках была цепь. Он приблизился к ней и молча показал тот ее конец, который предполагалось пристегнуть к ее ошейнику. Она покорно приподняла голову и почувствовала прикосновение холодного металла к коже. Когда охранник протянул другой конец цепи Виктору, металлический поводок сильно натянулся. Вика, слегка наклонившись, обогнула столик с напитками и тут же испытала на себе такой рывок, что она практически упала на того, в чьей власти сейчас находилась. Его спутница поспешно встала и удалилась, приятели слегка потеснились, а ей пришлось коленями встать на сидение, одной рукой схватиться за спинку дивана, чтобы не упасть, а другой — за ошейник, а потом за крепко удерживающую его руку. Лица жертвы и мучителя почти соприкасались. Его горячее дыхание обжигало ей губы. Она видела каждую ресничку, обрамляющую его бессовестно настырные глаза, исследующие ее жадно и цинично.
— Сам я не большой любитель совокупляться на публике, разве что сильно заведусь, как сегодня в машине... с тобой... , — проговорил он медленно, с остановками, — Но вот посмотреть за другими совсем не прочь... Впрочем, хочу только, чтобы ты всегда помнила об этом как о потенциальном наказании. А ты ведь хорошая девочка и будешь слушаться?
Вика, не смея отвести в сторону голову, окинула боковым взглядом собравшихся. Все они были ей отвратительны, всех их она была готова разорвать на части, но что она могла? Свободная рука Виктора тронула ее волосы, и она рефлекторно вздрогнула от этого прикосновения, но, взяв себя в руки, позволила ему потрепать себя по волосам, по щеке, погладить по шее. Отвратительные, подлые, неконтролируемые электрические волны разбежались от его пальцев по всей коже. Вика разомкнула губы, потому что ей перестало хватать дыхания, и закрыла глаза, но Виктор дернул ее за цепь-поводок, и она снова их открыла как раз когда его пальцы начали очень нежно щекотать ее сосок. Разум стал куда-то уплывать. «Если вдруг станет невыносимо тяжело... доверяй себе и своим инстинктам», — пронеслась в голове мучительная и в то же время спасительная мысль.
Его губы были так близко, и вообще-то преодолеть себя было не так уж сложно. Кажется, ей всегда нравились такие красавчики. Вика склонила на бок голову и коротко лизнула мужчину в губы, тут же отпрянув. Он прошелся языком по оставленному ее влагой следу.
— Думаешь, это тебе поможет?
Вика потянулась к нему, потерлась щекой о его шершавую щеку (конечно, он брился с утра, но к ночи щетина уже немного давала о себе знать). Она захватила губами мочку его уха, нежно пососала, прошлась язычком по гладкой ухоженной коже на шее. От него пахло так сладко... Какого черта она станет сопротивляться ему, да еще если за это нужно будет терпеть истязания и унижения? Он не отстранялся, нет, его пальцы тихонько поглаживали по очереди ее соски, это сводило ее с ума и выбивало все мысли из головы. И еще ей почему-то дико захотелось поцеловать его в губы... узнать их вкус... Все окружающее вдруг перестало для нее существовать, кроме этого притягательного, волнующего и раздражающего объекта.
— Играешь с огнем... Ты ведь читала контракт... Своеволие и фамильярность наказуемы, — сладко прошептал он ей в ухо.
— Мне все равно...
Цепь оттянула ее в сторону.
— Хочу познакомить тебя кое с кем... , — холодно отчеканил голос Исполнителя, — Это Тони, Виктория... Он отвечает всем завяленным тобой в договоре требованиям... Я хочу, чтобы ты... отсосала ему прямо здесь...
Вика растерянно заморгала, уставившись на сидящего на диване молодого человека потерянным и недоуменным взглядом: шатен, аккуратная стрижка и укладка, кареглазый, сильно загорелый, мускулистый, белые брюки, белая футболка, симпатичный, смотрит прямо ей в глаза без смущения и сочувствия, смотрит вожделенно, но в то же время презрительно... Она не могла подобрать слов, она не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть, она не могла сдержать дрожь в подбородке, она едва держалась на ногах и ее снова начало трясти как в лихорадке...
— Твой охранник меня изнасиловал! Тебе этого мало?! — вдруг выпалила она отчаянно срывающимся на крик голосом, сама не зная, как эта мысль пришла ей в голову. На что она рассчитывала? На жалость? Пожалуй.
— Который? Этот? — Виктор тут же указал головой на Гену, и Вика, не задумываясь, кивнула в ответ. У нее все похолодело внутри, словно она ожидала свой приговор или хотя бы его отсрочку и смягчение.
— Смотрю, он легко отделался... , — небрежно пожал плечами Виктор, — Насильника ты бы как минимум лишила зрения и мужского достоинства. Неужели тебе понравилось? Не думал, что станешь опускаться до подобного, ведь ты у нас девушка с амбициями — высоко взлетаешь и ранишь, чтобы жертве было больнее падать.
Вика почувствовала, как онемело ее лицо. Она испуганно взглянула в глаза своему мучителю, но не встретила в них ни малейшего сочувствия. Они пожирали ее страстью, только отчасти сдерживаемой гордыней и, кажется, уязвленным самолюбием. Лишь на миг Вике показалось, что он мстит ей за что-то, что он в бешенстве. От осознания этого у нее в душе гадливо шевельнулось злорадство.
— Нравится унижать женщин, мерзкий ублюдок? — выпалила она, потеряв самоконтроль и срываясь на слезы, в последний момент замечая, как на его скулах заиграли желваки.
— Наверх мне эту сучку, — бросил Виктор охране и оттолкнул девушку от себя. В его глазах зажегся какой-то нехороший голодный огонек. Пока Вика ошарашенно оглядывалась по сторонам, ожидая своей участи, человек, именующий себя ее Исполнителем, отдал какие-то распоряжения, и вместо Крокодила к ней почему-то приблизился другой двухметровый тип в черном классическом костюме. Он подхватил ее цепь и замер, ожидая дальнейших приказов. Виктор встал, и она впервые отметила для себя, что он довольно-таки высок, хотя в сравнении со здоровяками из собственной охраны смотрелся даже как-то миниатюрно. Впрочем, несмотря на это, он казался, пожалуй, поопаснее всех их вместе взятых. Остервенело передернув плечами, он кивнул новому Викиному церберу и тот буквально рванул ее за собой так, что она вынуждена была пробежаться, рискуя в любой момент поскользнуться в своих элегантных туфельках и склоняя голову к тянущей ее за цепь руке. Их провожала взглядами толпа, не слишком заинтригованная, но все же любопытная по привычке. Среди них даже были какие-то ошалело хохочущие полуобнаженные девицы, а со сцены уже доносился какой-то знакомый рэп.
Они нырнули в плохо освещенный коридор, прошли по каким-то темным помещениям, поднялись по служебной лестнице на второй этаж и оказались в гигантском пустом зале ресторана, подсвеченном только светодиодными лампами в витринах бара, уставленных многочисленными бутылями. Через огромное внутреннее окно открывался вид на дискотеку ночного клуба, который они только что покинули. Стены сотрясались от приглушенного гула музыки. Телохранитель слегка подтолкнул Вику к ближайшему столу, и ей пришлось присесть на его край. Она увидела свое отражение в переливающемся отсветами огней стекле, опустила голову, но прикрываться не стала. Какой теперь смысл?
Невозмутимый и неторопливый, не замедлил появиться Виктор. Он взял ее за цепь и потянул на середину зала, медленно обходя кругом, словно решал, что же с ней делать. Неизвестность сводила ее с ума и в то же время, как ни стыдно было это признать, кажется, возбуждала. Безумная и противоречивая мысль о том, чтобы подчинить себе этого незнакомого непокорного зверя, блуждала где-то в лабиринтах ее подсознания — такая жалкая и наивная. В помещении появился еще один охранник. Он принес в руках охапку черных кожаных ремней, цепей и веревок и положил все это на один из столиков, отодвинув в сторону красный бокал-подсвечник. За ним вдруг явился док со своим неизменным кейсом. Мокрые пряди длинной челки прилипли к его потному лбу, его мучила одышка. У Вики по спине прошел холодок, особенно когда Виктор обернулся к доку и безмолвно кивнул. Тот поставил на стол кейс и щелкнул замками.
— Пожалуйста... Пожалуйста, только не колите мне ничего! Пожалуйста... , — сама не ожидая от себя такой немедленной жалкой реакции, залепетала она, во все глаза следя за своим палачом, таким вызывающе красивым, что верить в его злые намерения разум категорически отказывался. Его губы искривились в усмешке, а пальцы свободной руки прошлись по волнистым прядям собственных волос от виска к уху. «Самовлюбленный подлец!» — пронеслась в голове у Вики свирепая мысль. Док уже набирал в шприц какой-то препарат, когда Виктор вдруг почему-то решил над ней сжалиться.
— Оставьте нас одних, — тихо произнес он, позвякивая ее цепью и накручивая ее на руку.
Вика задышала свободнее, хотя, когда все, наконец, ушли, паника снова подступила к горлу, мешая глотать и дышать. Он остановился напротив почти вплотную, возвышаясь над ней на голову, потянул за цепь вверх, поднимая ее пылающее лицо. Ошейник немного душил, а ощущение собственной наготы и беззащитности приводили ее в неконтролируемую дрожь. Ее торчащие соски иногда касались гладкой ткани его рубашки. Он склонился к ее губам, словно хотел их поцеловать, но отклонился, дразня и обдавая горячим дыханием. Затем он слегка отпустил цепь и потянулся к груде кожаных ремней и веревок на столе. Вика только успела заметить короткий плетеный хлыст в его руке, когда ее обнаженное бедро обожгло коротким ударом. Она отпрянула, но цепь натянулась, и удар обрушился снова, только на другое бедро. Вика молча уклонялась, одной рукой ухватившись за цепь у горла, чтобы не задохнуться, а другой пыталась укрыться от укусов хлыста.
— Я не могу больше! Не надо! — вскричала она, пытаясь поймать конец хлыста, а затем — броситься на своего обидчика с кулаками. Только битва оказалась короткой и неравной. Отбросив хлыст, Виктор схватил ее за запястья и тряханул, как тряпичную куклу, притягивая к себе. Из глаз Вики брызнули слезы и тут же проделали глянцевые дорожки на безупречном матовом макияже на щеках.
— Проси прощения, — злобно прошипел он ей в губы.
Сама не понимая, зачем это делает, она пискнула в ответ слабое «Простите!», вся дрожа от страха. Виктор тряхнул ее еще раз и снова схватил одной рукой за цепь у самого горла.
— Громче!
— Простите, — прохрипела она, почти лишившись дыхания.
— Повернись ко мне спиной. Руки на стол, — он толкнул ее в плечо, беззвучно дожидаясь у нее за спиной, пока она встанет склонившись и упершись руками в столешницу, — Раздвинь ноги.
Ее сковал ужас перед неизвестностью, да и поза оказалась совершенно унизительной. Даже слезы тут же высохли. Она открыла было рот, чтобы спросить у него, что он собирается делать, но слова застряли у нее в горле, когда она почувствовала его теплую ладонь на своей попке. Рука неожиданно нежно и беззастенчиво прошлась между ягодиц, скользнув между ног, и Вика со стыдом поняла, что она влажная. Рука между тем двинулась чуть дальше, прокладывая скользкий след к конвульсивно вздрогнувшему клитору. Девушка невольно повела бедрами — то ли чтобы увернуться, то ли повинуясь нахлынувшей горячей волне возбуждения. Места ударов пылали, но жар от тела мужчины, стоявшего сзади, и от плавных движений его пальцев по ее киске привел ее в полное смятение.
— Так уже лучше? — его приторно соблазнительный низкий голос проникал ей под кожу россыпями мурашек по всему телу, — Будешь слушаться, получишь массу удовольствия. Поняла? Поняла, я спрашиваю?
За молчание он наградил ее увесистым шлепком по попе, и Вика, вздрогнув от неожиданности, невольно выпалила «да». Он отпустил цепь, встал сбоку, одна его рука нежно погладила ее небольшие упругие груди, изредка прихватывая чувственные соски, а другая рука снова принялась дразнить ее текущую щелку сзади. Вика была в отчаянии, разрываясь между желанием полностью капитулировать и желанием схватить цепь и придушить ею этого гада.
— Нравится? — холодно поинтересовался он, — Отвечай!
— Нет! — упрямо выпалила она.
— Нет? Что ж... раз ты не понимаешь по-хорошему...
— Виктор, прошу Вас, давайте поговорим... Мы же можем расторгнуть контракт... Я согласна на любые условия! Я готова Вам заплатить, сколько Вы скажете, когда вернете мне память!
— Заплатить мне? — эта мысль явно его позабавила. Он склонился к ее ушку, осторожно убрал мешающую прядь волос с ее щеки, тронул губами шею и мочку, — Как думаешь, кто я?
— Откуда я могу знать? — выдохнула она, невольно разворачивая пылающее лицо навстречу его губам и стараясь не думать о том, что его пальцы медленно трахают ее бессовестно истекающую щелку.
— И правда... Откуда... Так какого же черта ты играешь в глупые игры с тем, кого даже не знаешь? Провоцируешь меня, не догадываясь, на что я способен... , — он сделал многозначительную паузу, чтобы она могла осознать сказанное, во время которой не сводил взгляда с ее лица и продолжал истязать сладкой пыткой ее промежность, — Дороги назад нет — ни о каком расторжении речи быть не может. Мы все повязаны. Ты ведь только что подписала человеку смертный приговор... Ты в курсе?
— Я... я... не... я ничего не понимаю... , — зашептала она горячо, в растерянности забывая слова.
— Само собой — ты же ничего не помнишь, но сучкой осталась такой же как прежде — лживой, взбалмошной и вредоносной. Сущность человека никогда не меняется при потере памяти — вот парадокс! А ведь док сейчас вколет твоему обидчику смертельную инъекцию... , — словно дразня ее, как бы между прочим добавил он. — Ты ведь этого добивалась?
— Что... Что за бред? — словно очнулась она и попыталась выпрямиться, но Виктор молниеносно схватил ее за руку, заломил ее за спину и прижал девушку животом и грудью к столу. Она глухо вскрикнула.
— Мне не нужны потаскуны и предатели в личной охране, — его тон сменился с приторно соблазнительного на ядовитый и жестокий.
— Но он... он... , — в панике залепетала Вика.
Пальцы Виктора выскользнули из нее и нежно потеребили клитор. Руку было больно до слез, но между ног все горело от бесстыдства и блаженства, и она никак не могла высвободиться, защититься, увернуться. Пальцы Виктора снова нырнули внутрь.
— Понравилось с ним? Любишь мужланов? — он уже начинал чувствовать, как все у нее внутри сжимается от слабых конвульсий.
— О, Господи! Да ничего не было! Я соврала! — жалобно заплакала она, кусая губы.
— Защищаешь его? — неумолимо и хладнокровно напирал он.
— Я всего лишь хотела, чтобы Вы оставили меня в покое! Ненавижу Вас! Не убивайте его! Он не виноват ни в чем! — зарыдала она, уже не пытаясь сопротивляться.
— Как трогательно... Этого лося еще никто так не защищал, — его пальцы оставили ее влагалище, скользнули вверх и погладили анус. Вика даже не шелохнулась, потому что ужас и неконтролируемое вожделение почти сковали тело.
— Нельзя просто так взять и убить человека, — бормоча уже не так внятно, выдавила из себя она, пытаясь не упустить нить диалога.
— Можно. И убить. И изнасиловать.
Его влажный палец вошел в ее попку и замер. Вика зажмурилась, чтобы сохранить самообладание, но она вынуждена была признать, что его прикосновения просто сносили ей крышу.
— Я правда солгала, — прошептала она жалобно, податливо прогибаясь в пояснице и, кажется, слегка двигая бедрами, — Он меня не трогал...
— Уже не важно, — его палец вышел из попки и снова проложил горячий след по всей и без того пылающей промежности, — Лучше просто наслаждайся...
— Не верю... , — слабо выдохнула она.
Он отпустил ее руку, но ладонью надавил ей на шею, чуть прихватив охапку густых растрепавшихся локонов, чтобы она не могла подняться, а его пальцы продолжали бездушно и безупречно мастерски доводить ее до полного помешательства, одновременно лаская внутри и снаружи. Вика лежала на животе, то прижимая разгоряченные ладони к прохладной столешнице, то пытаясь впиться в нее ногтями. Все ее тело сводила сладкая судорога предвкушения, и она не смела даже пискнуть, закрыла глаза и только тяжело дышала, раскрыв ротик и невольно приподнимая бедра навстречу наслаждению. Она знала, что он наблюдает за каждой ее реакцией. Она знала, что он будет хладнокровен и беспощаден, хоть он и возбужден (его твердый член она чувствовала бедром). И она, черт возьми, почему-то не могла не думать о его члене! Когда Вика начала кончать, Виктор убрал руку с ее шеи, позволяя ей извиваться, как ей заблагорассудится, и она жалко и жалобно постанывала, бессовестно насаживаясь на его пальцы и отчаянно хватая ртом воздух.
— Вставай, — грубо скомандовал он, хотя она еще толком не успела отдышаться, и снова куда-то потянул ее за цепь. Они подошли к окну, смотрящему на беснующийся в плясках и веселье клуб. На гигантском цифровом дисплее она вдруг увидела себя, прижатую Виктором к столу и извивающуюся от движений его руки. В ее теле все еще не прошла дрожь, пульсация и истома от недавнего оргазма, а накативший шок совсем подкосил ей ноги. Она попятилась, но цепь удержала ее как всегда. Растерянно оглядываясь по сторонам, она обнаружила под потолком видео-камеры с несколькими объективами под стеклянными полусферами. Виктор приблизился и отстегнул цепь, которая со звоном упала на пол. Она уставилась в объектив одной из камер, с некоторым запозданием заметив крупный план своего растерянного и ошарашенного лица на экране.
— А теперь ложись на стол на спину, — тоном, не терпящим возражений, приказал он, медленно и невозмутимо закатывая рукава рубашки выше локтя.
— Нет... нет... Не надо... Пожалуйста...
Виктор не проронил ни слова, он просто медленно наступал на нее, а она невольно пятилась обратно к столу, пока не уперлась в него ногами и не присела на край, потеряв равновесие. Она тут же резко вскочила, развернулась, оступилась на тонких шпильках, сбросила туфельки и скользнула от него в сторону, чтобы укрыться за тем же столом и, возможно, выиграть время, но он ловко поймал ее за руку и вернул на место, вжимая ее в жесткий край столешницы бедрами и обхватывая рукой за шею. Вика упиралась кулаками в его грудь, вертелась и пыталась оторвать от себя его руки. Она чувствовала животом его эрегированный член, но удары его сердца были ровными и дыхание спокойным, а ее силы были на исходе, даже сказать ей уже было нечего. Кажется, она проиграла — у нее нет ни шанса, чтобы отговорить его или разжалобить. Так, может, к черту все? Снова его губы дышали и пылали в опасной близости с ее губами, но теперь она уже знала, что он всего лишь ее дразнит. Только ей все равно хотелось ему верить — до абсурда! Они точно были знакомы раньше, потому что он...
Он вдруг жестко оттянул назад ее голову, держа за пышную копну волос и заставляя откинуться спиной на стол. Ее бедра раздвинулись под натиском его тела, ступни оторвались от пола, и она совсем потеряла равновесие.
— Обещаю не делать тебе очень больно и не колоть никаких препаратов, если полностью подчинишься, — на некоторое время они замерли, нависнув над столом, и Вике пришлось обхватить насильника руками за плечи, чтобы все-таки не уступить ему и не лечь. В голове мелькали мысли, одна безумнее другой, но тут же испарялись. Силы таяли с каждой секундой, в теле возрастала внутренняя дрожь. В какой-то миг она просто сдалась, поддавшись минутной слабости или вымотавшись, и позволила ему уложить себя, обреченно уронив руки на стол. Виктор окинул ее жадным взглядом, медленно спустил с ее стройных ножек чулки, погладил по нежной коже внутренней стороны бедра. Его самодовольная хищная улыбочка заставила ее поежиться от ясного ощущения собственного падения.
— Не сопротивляйся, и все будет хорошо... , — словно заклинание повторил он.
Вика прошлась взглядом по потолку и обнаружила еще одну камеру прямо над собой. На миг ей показалось, что она сейчас потеряет сознание, но она задышала чаще и отвела глаза, снова стараясь выгнать из головы все мысли. Виктор поднял с пола цепь, медленно приблизился, обходя стол кругом, и пристегнул один ее конец к кольцу левого кожаного браслета. Затем он пропустил цепь под стол, окрутив ею левую ножку стола, протянул ее к правой ножке, зацепил, натянул и пристегнул свободный конец цепи к правой руке. Вика сжала кулаки и попыталась вырваться — инстинктивно, конечно, потому что прекрасно понимала, что это совершенно бесполезно. Виктор стоял где-то сзади, и она закинула назад голову, чтобы его увидеть. Он навис над нею, их взгляды встретились, и он в очередной раз обезоружил ее своей губительно обольстительной улыбкой, а затем ласково погладил ее щеку, плечи и красиво разложил волосы ореолом вокруг ее головы. С соседнего стола он взял широкий короткий ремень с пряжкой и резко шлепнул им по собственной ладони, словно пробуя на прочность. Вика вздрогнула.
— Мне не хотелось бы полностью тебя обездвиживать. Хочу видеть, как ты станешь извиваться...
Виктор подошел к столу сбоку и нежно погладил ее грудь, медленно водя чуткими пальцами вокруг соска и иногда слегка его задевая. Вика часто и судорожно дышала, в любой момент ожидая удара и напрягая руки, но молодой человек только ласкал, пока сосок не стал совсем твердым, а Вика невольно заерзала от изнуряющего ощущения наслаждения, которое заставляло ее чувствовать себя виноватой и беззащитной. Немного расслабив ее этой невинной игрой, он обхватил ремнем ее бедро, довольно туго затянул и застегнул пряжку. Взяв другой такой же ремень, он затянул его вокруг другого бедра. Ее щиколотки обхватили широкие кожаные браслеты, такие же, как на руках. На соседнем столе нашлись еще две короткие цепи, которыми он сцепил браслеты с ремнями на бедрах, чтобы она не могла разогнуть ноги или отбиваться ими.
— Рот открой, — наконец завершив свои приготовления, холодно вымолвил он, расстегивая брюки перед ее лицом. Ее взгляд остановился на мощном перевозбужденном члене, которым он погладил ее губы. Его рука грубо похлопала ее по щеке, и ей ничего не оставалось, кроме как послушно раскрыть рот. Его пальцы заскользили по толстому длинному стволу со вздувшимися венами, иногда захватывая крупную набухшую головку, влажную и в любой момент готовую взорваться. Вике вдруг захотелось к ней прикоснуться, но не успела она осознать эту мысль, как ей на язык и на губы прыснули теплые брызги. Виктор замер на несколько секунд, тяжело дыша и самодовольно ухмыляясь.
— Глотай! Глотай, я сказал, — грозно повелел он, больно сжимая ее щеки пальцами. Вика проглотила, облизалась и стиснула зубы, стараясь не думать о собственных ощущениях от произошедшего. Исполнитель же медленно застегнулся, тщательно оправил рубашку и на некоторое время остановился, в коварной задумчивости скрестив на груди руки, словно решал, что же еще предпринять. Наконец, медленно подойдя к окну и глядя на экран внизу, на котором он как раз гладил волосы распростертой на столе роскошной красавицы, он вынул из заднего кармана брюк мобильный и набрал номер.
— Поднимись к нам и возьми с собой необходимое, — от услышанного ответа на его губах заиграла лучистая улыбка, — Да, — уверенно ответил он на какой-то вопрос, оглядываясь на Вику, и рассмеялся.
Девушка сглотнула ком в горле и рванула цепи, а Виктор сбросил звонок.
— Не глупи, Rаvеn. Только руки себе повредишь.
— Пожалуйста... Пожалуйста, Виктор!
— Я же обещал не делать тебе слишком больно. Просто будь умницей.
— С кем Вы говорили по телефону?
— С одним нашим общим знакомым. Возможно, он и захочет тебе рассказать кое-что о твоих забытых воспоминаниях о нем... Но с ним нужно держать ухо востро... Патологический лгун. Не то что я, — Виктор зло усмехнулся и присел на край стола, нежно водя пальцами по животу девушки.
— Мне щекотно! — раздраженно выпалила она.
— А так? — он склонился и заскользил языком по ее соску, а потом вдруг больно сжал его зубами так, что его беспомощная жертва вскрикнула, — Чш-ш-ш... Так ты меня только еще больше провоцируешь...
В дальнем конце огромного зала Вика вдруг услышала шаги. Виктор продолжал нежно посасывать ее сосок и ласкать рукой ее стройный слегка извивающийся под его прикосновениями стан, пока вошедший не приблизился к столу с противоположной стороны. Это был молодой человек на вид того же возраста, что и Виктор, да и по всем остальным признакам явно принадлежащий к тому же кругу людей, считающих, что им дозволено все на этом свете, потому что они ни разу не несли серьезного наказания за свои проступки, какие бы грани дозволенного им ни доводилось переступать. Хорошо сложенный, темноволосый, кареглазый, он был одет в простые потертые джинсы, белую футболку и идеально сидящую тонкую кожаную темно-коричневую куртку. Его красивое лицо имело одну особенность, из-за которой девушкой сразу овладел озноб от одного взгляда на него: его картинная правильность и неприкрытая надменность несли на себе отпечаток безнравственности и настоящей жестокости. Сложно было сказать, в чем это выражалось. Возможно, в непроницаемом бездушном взгляде светло-карих ясных глаз, высмеивающих и завораживающе проникающих в душу, возможно, в притаившейся в приподнятых уголках губ ледяной улыбке.
В его руках был небольшой кейс, который он тут же положил на соседний столик.
— Неплохой спектакль, но твои рейтинги все равно уже не те, что раньше. Я немного пообщался на эту тему с местной публикой, — с ходу заявил он, беззастенчиво разглядывая Вику. Звук его голоса саданул ей по ушам, потому что она готова была поклясться, что это был тот самый голос, что совсем недавно, казалось, высказывал ей некие слова поддержки.
— Ну, это мы еще посмотрим... , — весело парировал Виктор.
— Сомневаюсь, что ты готов растерзать ее по-настоящему даже ради собственной выгоды — так, чтобы у всех поджилки задрожали. Скорее уж она тебя.
— Ты как всегда в своем репертуаре. Провокатор хренов, — явно не воспринял всерьез его колкости Виктор.
— Я всего лишь говорю правду, только правду и ничего кроме правды. Так чего именно ты от меня хотел? Видимо, того, на что сам не сможешь решиться со своей...
— Вот только на эту тему заткнись, ладно?
— Ладно...
— «Со своей» кем? — дрожащим голосом вставила Вика.
Оба молодых человека переглянулись и усмехнулись.
— Твой Исполнитель, видите ли, не хочет, чтобы ты знала правду о ваших с ним отношениях. Это его дело, так что я вынужден молчать, моя радость. Впрочем, могу закинуть несколько вариантов — все они дадут тебе пищу для размышлений: любовница, жена, бизнес-конкурентка, бизнес-партнер, сестра, надоедливая поклонница, неприступный объект обожания, враг, друг просто никто — случайный человек... Выбирай любой на свое собственное усмотрение...
Вика закусила губу от отчаяния. Как могла она так попасть? За что?
— Меня зовут Макс. И я, кстати, твой бывший бойфренд, — в его блестящих глазах цинично ухмылялись демоны, — Если вдруг захочешь предаться ностальгии по нашей любви, я всегда готов поделиться самыми приятными воспоминаниями.
Он провел теплой ладонью по ее щеке и шее, захватывая большим пальцем ее горящие губы, затем склонился к ее лицу, и на Вику дохнуло знакомым ароматом духов. Не дав ей опомниться, его губы тут же завладели ее ртом, язык проник внутрь, наполнил влагой, прошелся снаружи, зубы больно захватили нижнюю губку, но тут же выпустили. Это был непредсказуемый поцелуй, подчиняющий, заставляющий растеряться и не приносящий спокойного удовлетворения. Его тяжелая рука легла ей на горло, слегка сжала, дав прочувствовать полную власть, но милостиво отпустила и заскользила по гладкой коже, распаляя и вызывая нервную дрожь.
— Это тебе аванс за будущие страдания, — пояснил он совершенно серьезно, отрываясь от ее рта и слегка вытирая пальцами слюну с ее подбородка. — Так что, приступим? — обратился он к Виктору. Тот расплылся в недоброй улыбке.
Вика была уверена, что сердце вот-вот выпрыгнет у нее из груди, когда молодой человек обернулся к своему кейсу. Он извлек оттуда черный флакон, отвинтил золотистую продолговатую крышечку и капнул по несколько капель какого-то масла ей на соски. Когда Макс протянул руку к ее промежности, Виктор заставил девушку развести в стороны дрожащие колени, и на ее гладкий лобок и губки потекла тонкая прохладная струя.
— Расслабься, — приказал Виктор, немного размазывая масло по ее киске, а затем поглаживая скользкими пальцами ее отведенное в сторону бедро.
Макс извлек из кейса два одинаковых черных силиконовых вибратора, ничем не намекающих на какие-либо анатомические формы: небольших, продолговатых, обтекаемых, с двумя короткими выступами на концах. Один он протянул приятелю. Раздалось легкое жужжание. Вика вся напряглась, уже сейчас понимая, как она сама измотала себя тем, что ни на секунду не могла расслабиться. Один вибратор прошелся по ее шее от уха к плечу, другой — по внутренней стороне бедра от колена к паху. Она невольно зазвенела своими цепями, уворачиваясь от электризующих кожу прикосновений, которые дразнили и будоражили ее то тут, то там, не давая сосредоточиться на мыслях, не позволяя взять себя в руки, не допуская ни малейшей возможности противостоять собственным порочным желаниям.
Когда ее насмешливые и беспощадные мучители перешли на ласки сосков и клитора, разум и воля совсем ей отказали — она рвала цепи, лепетала что-то бессвязное, не то прося перестать, не то умоляя продолжить, но Макс иногда заставлял ее замолчать короткими поцелуями, не позволяя ей впиться в его губы так, как она желала бы. Могла ли она предположить, как долго продлится эта пытка и до чего ее доведет? Впрочем, иногда ей чудилось, что она всего лишь потеряла счет времени, поэтому секунды кажутся ей минутами, а минуты часами. «Скоро все кончится» — убеждала она себя, кусая губы, постанывая в голос и извиваясь всем телом, но мужчины экспериментировали с ее ощущениями с беспощадностью настоящих неумолимых и неподкупных исследователей, то даря ей блаженство, то заставляя страдать от пауз, во время которых накал возбуждения спадал. После этого пытка продолжалась с новой силой. Казалось, что ничто не способно вывести их из себя, заставить потерять самоконтроль.
— Хочешь снова кончить? — едва слышно, но очень горячо прошептал ей в ухо Макс, силой удерживая ее мечущуюся в агонии голову за подбородок и не прекращая теребить вибратором скользкий пылающий от возбуждения сосок девушки. По упругому холмику ее груди вниз скользнула блестящая капля масла. Макс стоял, склонившись у ее изголовья, поглядывая за тем, что делал Виктор и следя за ее состоянием. По его знаку вибратор Виктора переместился с клитора на пухлые зарозовевшиеся губки девушки, все влажные от масла и ее сока. Она невольно двинула бедрами, облизала тут же пересохшие губы и вспыхнула от осознания собственных действий. Господи, как же она хотела, чтобы ее наконец трахнули — после нескольких оргазмов прикосновения к клитору стали практически нестерпимыми, внутри все горело от неутоленного всепоглощающего желания.
— Да, — в нетерпении пробормотала она, закрывая глаза.
— Что «да»?
— Я... я хочу кончить...
— Хорошая девочка, — снова щекотно зашептал ей на ушко Макс и заскользил вибратором по другому соску, а Виктор принялся отрывисто касаться вибратором Викиного горячо пульсирующего бутончика, опять заставляя ее извиваться и стонать.
— Пожалуйста... я хочу кончить...
— Ноги не сводить, — строго скомандовал Виктор, больно шлепая ее по бедру, но она уже практически не ощущала боли, к тому же была готова на все ради разрядки. Он прижал вибратор к ее сочащейся киске, чуть пониже клитора, с наслаждением любуясь, как Вика вздрагивает и извивается пантерой. Ее пронзил очередной мучительный оргазм, нервная дрожь и непереносимое измождение.
— Хватит... больше не надо, — почти плакала она из-за пронзающих ее упоительных судорог, ощущая, как вибратор уже в который раз возвращается к ее растревоженному бутончику.
— По-моему, она уже готова, — заметил Макс, выключая вибратор и откладывая его в сторону. Он убрал влажные пряди волос с ее лица и ладонью стер остатки масла с ее сосков. Виктор тоже выключил вибратор и провел пальцами по горящей огнем киске девушки. Вика тяжело дышала и просто ни о чем не думала, позволив себе на некоторое время закрыть глаза и отдохнуть.
— Тут лед есть? — по-деловому поинтересовался Макс, оглядываясь по сторонам.
— Вон ведерко с шампанским, — кивнул Виктор, вдруг вводя в сочную тугую от возбуждения щелку девушки выключенный вибратор. Вика изогнулась дугой, дождавшись наконец вожделенного проникновения, но никаких движений больше не последовало, — Терпи, Rаvеn, это только начало...
— Что вы... будете делать дальше? — пролепетала она.
— Хочешь немного успокоительного? — проигнорировал ее вопрос он.
— Нет, не колите мне ничего. Не надо, — жалобно попросила она.
— Хорошо, как скажешь, — с притворным сочувствием вздохнул Виктор, — По-моему, ты слишком нервничаешь.
Подошел Макс и прикоснулся к ее разгоряченному долгими ласками соску кусочком льда. Это было неожиданно и обжигало, но не так страшно, как ожидаемые пытки. Как только сосок затвердел, он взял из кейса изящный серебристый зажим с короткой тонкой цепочкой и шариком на конце и зажал им сосок. Вика шумно вздохнула и закусила губу.
— Больно...
— Разве? А должно быть приятно, — Макс слегка сдвинул зажим и покачал шарик. Вика сглотнула, а Виктор вдруг включил вибратор. Девушка снова изогнулась и застонала.
— Вот видишь, а ты говоришь больно... , — язвительно изрек Виктор, положив горячую ладонь ей на живот, чтобы чувствовать движения ее тела. Макс ответил ему коротким лукавым взглядом, цепляя зажим на второй сжавшийся от укуса льда сосок и опять покачивая пальцем шарик. Их насмешки отзывались у нее в висках блаженной вибрацией, почти такой же, как между ног. Она натянула цепи и сжала бедра, изо всех сил стремясь приблизить пик наслаждения и ловя ртом воздух. Когда через все тело прошел мучительный и одновременно упоительный разряд экстаза, девушка закрыла глаза, без остатка отдавшись животным инстинктам и рефлексам. Виктор все не выключал этот чертов вибратор, заставляя ее содрогаться бесконечно долгие невыносимо упоительные секунды.
— Я больше не могу, — зашептала она наконец, пытаясь вырваться, — Не надо больше... Пожалуйста...
— Пожалуйста, мой Господин? — не без сарказма бросил Макс.
— Пожалуйста, мой Господин, — тут же отозвалась Вика, почти ничего не соображая.
— Пожалей девочку... , — улыбнулся Макс, снова убирая с ее обворожительного влажного от напряжения личика прилипшие пряди волос и снимая с сосков зажимы.
В эту секунду все прекратилось — ее оставили в покое. На Вику навалилось ощущение полного бессилия и безразличия ко всему. Она тяжело дышала и думала о том, мог ли этот Макс и правда быть ее бывшим молодым человеком. Почему-то из-за этого ей очень хотелось ему верить — кажется, он был не так груб, как Виктор... Но разве он допустил бы подобное, если бы действительно ее любил?! Ужасно глупо было размышлять о любви в таком положении, но она ничего не могла с собой поделать — в голову лезли исключительно глупые иррациональные мысли.
Макс отошел к соседнему столу и присел на его край, со снисходительной улыбочкой взирая на распростертую измученную красавицу, а Виктор оперся о стол локтями, склонившись к ее лицу. Он погладил ее щечку, слегка поворачивая к себе ее голову и заставляя ее посмотреть ему в глаза.
— Понравилось? — его лицо было совершенно серьезно, тон беспристрастен, глаза, казалось, видели ее насквозь. Она часто моргала, потому что не могла выдержать этот взгляд, и совершенно не знала, что отвечать, но пауза затянулась, и страх подсказал ей ответ.
— Да.
— Что ты должна сказать нам за это? — его пальцы погладили ее губки.
Она мотнула головой, словно желала отречься от принятия того абсурда, которого от нее требовали, но все же заставила себя выговорить слабое: «Спасибо». Виктор покусал сочные губы, резко выпрямился, достал мобильный и набрал какой-то номер.
— Слушай, пусть там все камеры вырубят и прекратят трансляцию.
— Я очень устала... Отвяжите меня, пожалуйста, — обратилась Вика к Максу, почти поверив, что ее муки окончились. Макс улыбнулся.
— Знаешь, она правда стала ужасно милой и наивной, — бросил он Виктору, — Это того стоило... Макс снял куртку и приблизился к Вике со стороны головы.
— Извини, прелесть моя, но лучше тебе не видеть того, что будет дальше. Тебе так больше понравится — уверяю тебя, — вдруг заявил он. На ее глаза он медленно наложил кожаную повязку, тщательно проверяя, не останутся ли щели, через которые она могла бы что-то увидеть.
— Прошу... прошу... пожалуйста! Не делайте мне ничего плохого! — тут же забыв о недавно испытанном наслаждении и впадая в панику закричала Вика, вырываясь с новыми силами. Макс крепко затянул эластичные ремешки повязки, обхватил ее голову ладонями и нежно поцеловал в лоб, а совсем близко вдруг раздался ироничный голос Виктора:
— Плохого? А я разве делал тебе когда-нибудь что-нибудь плохое? Только ты ведь как меня назвала?
— Я... я... не помню... , — совсем потерялась она.
— Не помнишь?
— Н-нет...
— Ты назвала меня мерзким ублюдком. Это не далеко от истины... Но оскорблять меня, тем более прилюдно, тебе, сучка, не позволено. Это ясно? — он вдруг больно стиснул рукой ее щеки.
— Да, — обреченно отозвалась она.
— Вот и умница.
Виктор склонился к ее лицу, его горячий язык прошелся по ее губам, затем он накрыл их долгим нежным поцелуем. Он казался на удивление терпеливым и проницательным, словно стремился угадывать ее сомнения, слабости и желания. Его пальцы легко прошлись по упругому извивающемуся телу, задевая твердые бугорки сосков, соблазнительные изгибы талии, низ живота. Сказать, что этот поцелуй и прикосновения сводили ее с ума, означало ничего не сказать. Она снова почти теряла сознание от блаженства и ужаса перед собственным грехопадением и только каким-то шестым чувством улавливала опасность, когда в воздухе постепенно начал распространяться аромат горящей свечи.
Макс терпеливо дождался, пока верхушка новой свечки расплавится, и на ее месте образуется углубление с прозрачной жидкостью на дне. Повернув руку ладонью вверх и высоко подняв свечу, он дал упасть на свое запястье паре горячих капель. Поморщился. Не чистый парафин, конечно, но можно терпеть. Он снял с руки тут же застывший восковой кружок и потер слегка покрасневшую кожу.
Виктор продолжал изводить свою жертву коварной нежностью, а Макс, мечтательно наблюдая за изящными движениями Викиного восхитительного тела, занес свечу над ее животом. Капля сорвалась — Вика вздрогнула и застонала, но Виктор запечатал ее стон жадным поцелуем, крепче прижимая к столу сопротивляющиеся руки, пока она не стихла. Когда на живот сорвалась вторая капля, затем третья и четвертая, она задохнулась и изогнулась, в ужасе ожидая новых горячих укусов. Тогда Виктор оставил в покое ее губы, принявшись за ушко, шейку, плечо и быстро вздымающуюся грудь. Ее нежная загорелая кожа покрывалась мурашками под его губами. Пара горячих капель упала на лобок, но прикосновения Макса тут же сгладили боль и страх, оставив только остроту и эйфорию. Она больше не просила о пощаде, она только нервно вздрагивала и вскрикивала, полностью отдавшись резко сменяющим друг друга ощущениям.
— Что... что я должна сделать, чтобы Вы меня отпустили? — еле выдавила она из себя наконец, совсем лишившись сил, и услышала, как Макс почти беззвучно рассмеялся, поглаживая ее стройные ножки и разводя их в стороны. Он прошелся нежными поцелуями по красным пятнышкам, оставленным на ее бедрах горячим воском, и больно вонзил зубы в восхитительную кожу на внутренней стороне бедра, заставляя девушку вскрикнуть. Ее щеки вспыхнули жаром, но Виктор не замедлил с язвительным ответом:
— Вот это уже правильное обращение к Исполнителю. Я смотрю, наша игра тебе начинает нравится и ты стала понимать ее правила...
Правила... Эти идиотские правила о подчинении невозможно было воспринимать всерьез, потому что все они выглядели тупыми и абсурдными — вот что она о них думала. Единственное, что Вика приняла, это что она всегда должна обращаться к Исполнителю на «Вы». Что же касается остального, то при любых других обстоятельствах она просто посмеялась бы над всеми этими формулировками также как Макс. Только теперь ей было вовсе не до смеха — ей было страшно, дико страшно, и рассуждать логически вовсе не получалось. В голове вдруг вновь всплыла мысль о якобы убитом охраннике. Вдруг это правда? Тогда что эти люди способны сделать с ней самой? Глаза вдруг защипало от слез, но тут зазвенели цепи, одну ее руку освободили и тут же пристегнули ко второй, передвигая ее к краю стола.
Вика пыталась уловить в окружающих звуках что-нибудь значимое, что-нибудь, что дало бы ей возможность разобраться хоть в чем-то, но в первую очередь понять, что ей предстоит. В этот момент ее губ коснулось что-то горячее, влажное и солоноватое, она мотнула головой, но ей не дали увернуться — мягко, но настойчиво.
— Давай, открой рот... , — потребовал Виктор, слегка разворачивая к себе лицо одурманенной страхом девушки, — Вот так... Умница...
Она слабо застонала, уже сама не зная от чего — от жалости ли к себе или от острого возбуждения, вдруг охватившего ее из-за новых ощущений. Член Виктора двигался у нее во рту, словно угадывая желания, о которых она даже сама не подозревала, а его руки направляли, требовали, приказывали, ласкали, сводили с ума.
К ее попке вдруг приставили скользкий вибратор и надавили. В следующий миг Вика задохнулась от боли, отчаянно застонала и попыталась вырваться, но Виктор даже не думал оставлять ее в покое, а Макс слегка вынул свое орудие пыток и ввел снова.
— Не дергайся, птичка моя, — со злорадной ухмылкой заявил он, — Скоро будет приятно.
Вика заплакала. Нет, ей было уже не так больно, сколько обидно, что все это с ней происходит на самом деле. Ей просто хотелось проснуться вдруг в каком-нибудь совершенно другом месте, зная кто она, а это приключение последних дней забыть как страшный сон. Она чувствовала себя униженной, оскорбленной, беспомощной и жалкой. Представить себе, что она когда-то предпочитала нечто подобное, она просто не могла. От движений вибратора по-прежнему было больно, но при этом она почему-то начала испытывать мучительное нетерпение и какую-то абсурдную похоть, заставляющую ее саму двигать бедрами или замирать от блаженства, когда движения Макса учащались. Боль с каждым мигом все больше обращалась в вяжущие и острые ощущения удовольствия, поэтому, когда вместо вибратора в нее требовательно начал входить член, сильно превышающий его по размерам, Вика только чаще задышала, все искреннее отдаваясь всем тем манипуляциям, что с ней проводили против ее воли. Вибратор теперь приставили к ее пышущему возбуждением бутончику, и она практически тут же застонала от неожиданно охватившего ее оргазма. Ее стали трахать более глубоко и грубо, но это уже не волновало ее совесть, потому что ее сознание попросту отключилось с какого-то момента, превратив ее в вихрь ощущений и эмоций.
Когда цепь тяжело упала на пол, когда она смогла свободно распрямить руки и ноги, когда с ее глаз убрали маску, девушка села на край стола, растерянно вытирая с подбородка и шеи сперму. Обильная влага холодила всю ее разгоряченную промежность и блестела на упругих бедрах. У нее кружилась голова и болели мышцы, руки и ноги совсем ослабли, а еще она не могла смотреть в глаза своим насильникам после всего, что произошло. Она рассеянно осмотрела свое тело — покраснений от ожогов почти не было видно. Просто было неуютно, до сих пор страшно и тошно от себя самой. Видимо, она дрожала, потому что Макс вдруг накинул ей на плечи свою куртку.
— Слушай, забыл тебе сказать... Там у входа в клуб вообще-то журналисты поджидают твою звезду подиума, — беспечно, как бы между прочим молвил Макс, открывая бутылку с шампанским и выливая на пол часть поднявшейся пены.
— Что?! — недоуменно воскликнул Виктор, совершенно очевидно поставленный в тупик этим сообщением.
Макс медленно и с расстановкой напился шампанского прямо из горлышка бутылки и только после этого соизволил дать ответ.
— Ну, да... я краем уха слышал, как они пытались брать интервью о ней у гостей клуба.
— И... кто-то проболтался?
— Ты же знаешь, как у тебя все строго с безопасностью и конфиденциальностью, — беспечно пожал плечами Макс, но в прищуре его золотисто-карих глаз пылали угли, несомненно позаимствованные из преисподней.
— Что же... , — вдруг смягчился Виктор, протягивая руку к бутылке в руках приятеля, — Чему быть, того не миновать. Репутация штука переменчивая. Сегодня она есть. Завтра нет. А для Rаvеn так и вовсе хуже уже быть не может. — Он сделал из бутылки пару глотков и поморщился. — Ей бы чего-нибудь покрепче...
Макс с готовностью направился в сторону стеллажей бара, уставленных бутылками, отыскал бренди, под стойкой взял чистый стакан, налил напиток на самое дно и поднес девушке. Вика сделала глоток, который тут же обжег все нутро. Честно говоря, ей было плевать на все. Репутация? О чем они вообще? Она даже не уверена, кто она. К тому же с ней только что сделали такое, о чем и вспоминать противно, а она впала от этого в какой-то неконтролируемый экстаз и до сих пор вся трепещет от близости этих отвратительных самовлюбленных самцов рядом с ней.
— Принесите одежду и минут через двадцать пусть подойдет Гена, — сухо отчеканил Виктор по телефону. Вика тяжело вздохнула, кусая губы и сокрушаясь над своей наивностью. Как же — стал бы он убивать из-за нее кого-нибудь... Но по крайней мере ей не пришлось никого обслуживать там, при всех... Только вот вдруг ей это еще предстоит?! Вику снова охватило отчаяние. Она закрыла ладонями лицо, как ребенок, и беззвучно заплакала от безысходности, все также сидя на краю стола, и только тонкая кожаная куртка прикрывала ее наготу. Конечно, она не видела, как снова переглянулись мужчины, как Макс многозначительно поднял брови и потом пожал плечами.
— Что ж... все было классно, но я, пожалуй, откланяюсь.
— Вали.
— Удачи.
— Поедешь со мной, — небрежно бросил Виктор и приблизился, когда Макс скрылся за дверью. Его рука коснулась ее шеи, но Вика с остервенением ее оттолкнула.
— Ты неисправима, — улыбнулся он, покорно отходя в сторону.
— Пошел ты к черту! — рыдая, бросила она в ответ, снова прижимая к лицу обе руки.
— Ты даже не представляешь, сколько мужчин ходило по этому адресу по твоей вине... Только, боюсь, со мной этот номер не пройдет. Чтобы я больше не слышал подобной фамильярности, — он сказал это довольно-таки жестко, как всегда, но в его голосе появились какие-то мягкие до сих пор не знакомые ей нотки. Однако Вика была не в том состоянии, чтобы вникать в такие тонкости.
— Да мне плевать!
— Не сомневаюсь... Но лучше не делай того, о чем впоследствии придется пожалеть. Кстати, хочу предупредить тебя кое о чем... Если не хочешь сделать себе только хуже, помалкивай перед журналистами...
— Это угроза? — она на миг вскинула на него взгляд и тут же вспыхнула, увидев его лицо и глаза. В них были похоть и вызов.
— Воспринимай, как хочешь.
В комнату вошло несколько человек. Первым, кого заметила Вика, оказался Крокодил — невозмутимый, мрачный, несокрушимый. Конечно, что ему сделается? Все это было обыкновенным разводом, шуткой, одним из развлечений, чтобы ее унизить и подчинить, а она повелась как дура, пытаясь спасти человеческую жизнь. Она вспомнила, как он заламывал ей руки и попыталась проникнуться к нему ненавистью. Правда, сейчас на ненависть сил у нее совсем не осталось.
По жалкой иронии, конечно же, именно Гена принес пакет с ее одеждой и водрузил его на стол рядом с ней: стринги, короткие джинсовые шорты, какой-то открытый топ с блестками на голое тело. Он же отвел ее в дамскую комнату, чтобы она смогла немного привести себя в порядок. Заплаканное лицо и безнадежно испорченный макияж даже придавали лицу некий шарм — эдакая оторва после бурной ночи и разборок в модном клубе. Она ведь на самом деле такая?
«Подлецу все к лицу», — мрачно думала она, кутаясь в кожаную куртку, надетую поверх топа, когда Гена грубо тянул ее за руку по коридорам, по лестнице, через бушующую толпу внизу к центральному выходу. Она не вслушивалась в окрики, она не смотрела в лица людей. Музыка по-прежнему била по ушам, а впереди ждала неизвестность. На улице снова были люди, приходилось проталкиваться сквозь напирающую толпу, но здесь Гена из надсмотрщика вдруг превратился в защитника и оттеснял всех мощным плечом, чтобы она могла пройти. Ее будоражили летящие со всех сторон настойчивые выкрики собственного имени, и она с каким-то смутным удивлением и любопытством осознавала, что, оказывается, знает французский.
— Мадам Воронова, по каким причинам Вы расторгли ваш последний контракт с «Viсtоriа"s Sесrеt»?
— Вика, с кем Вы сейчас встречаетесь? Тут видели Вашего бывшего жениха, основателя Thе Bеrnаrd Grоuр, Макса Бернара. Вы общаетесь?
— Rаvеn, у Вас по-прежнему конфликт с родителями из-за вашего образа жизни?
— Виктория, Вы действительно проходили лечение в наркологической клинике и сбежали из нее?
— Виктория, кто Вас сегодня сопровождает?
«И правда — кто?» — терялась она, задыхаясь от не укладывающейся в голове неопределенности и безнадежности собственного положения. Виктор был прав — ей нельзя ничего говорить журналистам, если она не хочет сделать себе хуже. Да и что она могла им ответить? Что ее лишили памяти и похитили? Что ее сделали сексуальной рабыней или что она стала ею по собственной прихоти? Это изрядно повеселило бы общественность, судя по всему, ведь именно таких смачных подробностей от нее, очевидно, и ожидают всегда. «Блуждающие Огни» по крайней мере гарантируют защиту интересов своих клиентов в отношении конфиденциальности, неприкосновенности личной жизни и репутации... Об этом говорилось в том идиотском договоре... Она не верила во все это, нет, но у нее не оставалось выбора, кроме как следовать чужому сценарию, потому что у нее не было козырей, у нее не было информации, у нее по-прежнему не было воспоминаний. В какой-то момент людской поток от нее отхлынул и взорвался у нее за спиной сотнями еще более возбужденных голосов.
— Виктор Лангин! Здесь Виктор Лангин! Виктор, что Вы здесь делаете?
Вика оглянулась, но за ее спиной толпилось столько народу, что ничего невозможно было разобрать, все кричали, к тому же музыка, доносящаяся из клуба, усиливала общую какофонию звуков. Крокодил упрямо тянул ее вперед, пока перед ними не нарисовался лимузин. Телохранитель раскрыл перед ней дверцу и чуть ли не впихнул ее внутрь, перекрывая выход на свободу своим мощным телом. Вика тут же выглянула в окно, пытаясь разобрать, что происходит на улице. Окруженный журналистами с микрофонами к автомобилю приблизился Виктор. Он остановился в паре шагов от дверцы, чтобы дать интервью, и Вика напряженно наблюдала за его вальяжными непринужденными манерами, надменными и очаровательными улыбками, невозмутимой уверенностью и способностью разить наповал своей харизмой. Когда он наконец оказался на сидении рядом с ней, все вопросы, все дерзости, все оскорбления вдруг разом вылетели у нее из головы. Она отвернулась от него, обессиленно откинувшись на сидение и уставившись в окно.
— Нет настроения поболтать? — прозвучал ироничный вопрос, словно вызов.